Об энергетическом секторе, ЕС и сценарии Кремля

Санкции против РФ начали действовать. На российском рынке начали свертывать свою деятельность европейские банки. Как сообщал вчера «День», первым из Москвы ушел крупный швейцарский банк Julius Baer Group. Но невзирая на то, что Европарламент призвал к введению эмбарго на продажу Москве вооружения «пока ситуация на востоке Украины не нормализуется» еще в апреле этого года, Франция до сих пор не заморозила продажу РФ десантных кораблей типа «Мистраль». Эксперты, а в частности гость «Дня», беседу с которым мы публикуем ниже, называют этот факт «смертельно опасным диагнозом» Европы.

Как сообщал «День», на прошлой неделе участники Летней школы журналистики «Дня» встретились с экспертом по вопросам энергетики и геополитики, президентом Центра глобалистики «Стратегия ХХI» Михаилом ГОНЧАРОМ, чтобы обсудить перспективы нынешнего отапливаемого сезона, европейскую энергетическую политику и будущее украинской трубы.

Началась встреча с короткого экскурса эксперта по актуальным вопросам энергетической сферы и украинской экономики.

Михаил ГОНЧАР: — Основной рост населения Земли приходится на нашу эру. Когда я был таким, как вы, то на планете людей было 4 млрд. А теперь население Земли составляет 7 млрд. За полпоколения численность человечества выросла вдвое. Соответственно, растет и энергопотребление. Комфортно жить люди хотят не только в Украине или в Западной Европе, США, но и в Африке, Китае, Индии. В сущности, мир прошлого века вступил в эру охоты за энергоресурсами. И не потому, что их не хватает. С началом разработки нетрадиционных углеводородов на ближайшие 200 лет вопрос дефицита энергетических ресурсов с повестки дня снят. Другое дело, что далеко не все энергоресурсы можно легко добыть. Нужны большие деньги. Но возможности добывать традиционные ресурсы, например, из наибольших глубин моря, ежегодно растут. Сегодня каждая третья добытая в мире бочка нефти имеет шельфовое происхождение.

В контексте этого, с одной стороны, растет борьба за сохранение традиционных потоков. Страны, которые занимались добычей, продажей и экспортом энергоресурсов, хотят пролонгировать свой статус. Некоторые из них, прежде всего Россия, хотят сохранить свой практически монопольный статус поставщика нефти и газа в Европу.

Но появляются новые энергоресурсы. Например, Каспийский регион. С 90-х годов стала реальностью, так называемая, «каспийская» нефть. А пройдет еще несколько лет, и увидим реальный каспийский газ.

Год назад, перед началом учений НАТО в центральной Словакии, на конференции Альянс определил чувствительные зоны, где в будущем возможны конфликты. Политические или даже военные трения, по мнению экспертов, будут возникать, вокруг контроля над ресурсами или маршрутами их снабжения. Украина тоже была обозначена как проблемная зона, в связи с началом разведки и добычи нетрадиционного газа.

В экспертных кругах мы прогнозировали начало конфликта в Украине в конце этого десятилетия. Как видим, ситуация развивается намного быстрее. Я не говорю, что нетрадиционный газ — это причина номер один. Но и нельзя сказать, что она «надцатая». Агрессия обусловлена тем, что соседняя нам Россия, которую мы когда-то называли «партнером», проводит политику продолжения энергетической экспансии через реализацию проектов газоснабжения «Северный поток» и «Южный поток». Россия хочет взять Европу в, так сказать, «газовые клещи». Именно это поможет им сохранить монопольный статус-кво. Соответственно России не нужны конкурирующие газовые потоки, такие как каспийские газ-нефть, и будущий проект TANAP. Это первый кошмар Кремля. Чтобы «Северный» и «Южный» потоки были успешны, РФ нужно «дисквалифицировать» разработку каспийских месторождений и строительство транскаспийского газопровода. В связи с этим, очевидно, что для Кремля будет выгодно, когда на Южном Кавказе вдруг разморозится давний конфликт.

Второй кошмар Кремля — это сценарий 2030 года, условно названный нами как «Метановый пояс Европы». На разработку залежей нетрадиционного газа в Польше и в Украине, в соответствии с подписанными соглашениями о распределении продукции, отводится пять лет. Все эти истории об огромных залежах газа в Славянске, и именно поэтому РФ так активно поддерживает аннексию этой территории, — неправда. Игра значительно серьезнее. Дело в том, что Украина и Польша имеют возможность создать своеобразный «Метановый пояс Европы». Существующий годовой уровень газодобычи с 25 миллиардов кубометров (20 у нас, и 4 в Польше) за пятнадцать лет может вырасти, по разным оценкам, до 59—155 миллиардов кубометров. Для сравнения: «Газпром» сегодня экспортирует в Европу в среднем 150 миллиардов кубометров в год.

Третий кошмар «Газпрома» — проект энергетической безопасности стран Центральной Европы и Вишеградской группы — газовый коридор «Север-Юг». В нем очень важную роль играют наши подземные газовые хранилища.

Четвертый кошмар «Газпрома» — конкуренты. На украинский сектор шлейфа Черного моря и на континентальные месторождения пришли очень крупные британские и европейские компании, которые являются конкурентами «Газпрома». Это никоим образом не нужно российскому монополисту. Создание для конкурентов неприемлемо высоких рисков работы — это еще один из мотивов аннексии Крыма и вторжения в Украину. Конечно, никто не будет работать там, где существует юридическая неопределенность статуса.

В заключение резюме — в настоящее время Россией реализуется сценарий, который условно можно назвать «темной зоной» для Украины. Соответственно, следующий замысел — это превратить в такую же «темную зону» Южный Кавказ.

***

Ахиллесова пята Украины — это энергетический сектор. Вся экономика наша была построена на основе клептократической модели: установлены четкие частные автономные монополии в каждом подсекторе, где, соответственно, есть свой ведущий олигарх, а под ним — монопольная пирамида. Более четко это вырисовывалось во время правления Януковича. Ведь форма правления этого Президента была простой — «Семья — превыше всего. Все — в семью».

Формулу олигархономики в Украине я сформировал таким образом: дешевое сырье «+» низкие зарплаты «+» коррупция «-» налоги «=» прибыли — себе, долги — государству, людям — хлеба и зрелищ. Отсюда у нас — куча разнообразных шоу, фестивалей, концертов, желтой прессы. Все это отвлекает народ от думанья. К примеру, почему доходы от добычи и продажи углеводородных ресурсов, которые по Конституции принадлежат всему народу Украины, шли в карман одной «семьи»?!

Поэтому когда мы подходим к перспективам добычи новых энергоресурсов, нам нужно придумать механизм, который бы делал невозможными колоссальные схемы краж. Мы могли бы сформировать то, что мы условно назвали «потенциальным фондом национального развития».

Допустим, что проекты по добыче новых энергоресурсов в Украине будут успешными и дадут нам большие дополнительные объемы добычи. В течение активного периода проекта (а это лет 40) будет генерировано от 64 до 100 миллиардов долларов. И здесь появляется дилемма: или у нас появятся новых 64 —100 миллиардеров, или эти средства пойдут на потребности национального развития.

В позапрошлом году мы разработали проект создания Фонда национального развития. И для нас стало неожиданностью, что в своей речи инаугурации Президент Порошенко, ничего не зная о нашей идее, сказал: «Справедливое распределение богатства — это неотложное требование времени. Но прежде чем богатство делить, его нужно преумножить». Так вот наша идея как раз в этом и заключается. Мы не оригинальны в этом. Страны, которые это «богатство» имеют, например, Норвегия, накопили в своем Фонде уже свыше 750 миллиардов долларов. Даже Азербайджан, который начал добычу углеводородных ресурсов, находясь в поствоенном состоянии в конце 90-х годов, уже накопил за прошлый период (15 лет) около 40 миллиардов долларов.

Так вот представьте, если бы у нас был такой фонд в настоящее время. В ситуации вооруженной агрессии мы всем миром пытаемся помочь нашим Вооруженным силам, потому что они не имеют элементарного — бронежилетов. А где наш Фонд? Он превращен в имения Пшонки, Януковича, золотые батоны и тому подобное.

 Алла ДУБРОВЫК, редактор отдела «экономики» газеты «День»:

— В этом контексте предлагаю вернуться к теме инаугурационной речи Порошенко. Вы привели одну цитату, а мне запомнилась другая: о том, что газ в Украине всегда был президентским бизнесом и пора положить этому конец. Вы сегодня видите какие-то шаги от Порошенко в этом направлении?

М.Г.: — Пока не вижу. Но думаю, что эти шаги просто еще не успели сделать.

Часто слышу нарекания, что, мол, уже пять месяцев прошло, а реформ нет. Это — популистско-провокационные заявления. Качественно провести реформы в тех нестандартных и опасных условиях, в которых сегодня оказалась Украина, чрезвычайно сложно. Их реализация нуждается в значительном внимании правительства, которое сегодня направлено на события на Востоке страны. Их можно понять. Когда ты меняешь систему, то подвергаешься опасности потерять управляемость. Однако все равно, если реформ не будет, нам начнут говорить, что время прошло, изменений нет, а коррупция существует.

У меня нет рецепта, как в нынешних обстоятельствах лучше сделать. По плану, как только прекратятся боевые действия — начнутся реформы. Но, скорее всего, конфликт будет иметь затяжной характер. Содействие России этому уже стало откровенным.

Россия делает вид, что хочет помочь нам, но реально действует на поражение Украины. Точно так же политика РФ относительно ЕС. Просто в Европе этого еще не понимают. Там все еще живут вчерашним днем, говорят о сотрудничестве, проведении диалога...

 Кристина ЛУШИНА, Львовский национальный университет им. Ивана Франко:

— Говорят, что у ЕС связаны руки российско-европейскими газовыми соглашениями и инвестициями. Он не может помочь Украине, поскольку тогда навредит себе. Так ли это?

М. Г.: — Руки — нет. Мозг у него связан.

Возвращаясь к проблеме Евросоюза, я приведу такое сравнение. Представьте, что вы ныряете в бассейн, где температура воды +23° С. Правда же, комфортно? Вы плаваете, наслаждаетесь. А теперь представим тот же бассейн, но температура воды там уже -25° С. И вы туда ныряете. Какое состояние воды при такой температуре? Лед. Что с вами случится, если вы нырнете в лед? Разобьетесь. Европа сейчас поступает примерно так же. Словно тот ныряльщик, прыгает в бассейн и думает, что там вода температурой +25° С, а в действительности там уже совсем другая среда.

ЕС привык к комфортной среде. Они не осознают угрозы. Мы это называем потерей социальной исторической памяти. Вудро Вильсон говорил: «Причин для возникновения Первой мировой не было, но она не могла не возникнуть».

В ЕС, к сожалению, не способны адекватно оценить все риски и угрозы. Я за этот период несколько раз был в Брюсселе, в Берлине, в Риме, где объяснял украинское виденье того, что происходит. Они не понимают этого. Там, например, привыкли смотреть на конфликт Украины и России в газовом вопросе исключительно как на бизнес-отношения. «Вы же не платите России, поэтому она имеет к вам претензии. А то, что вы просите другую цену... Так это же рынок. Вот вы отрегулируйте все, заплатите им — и все станет на свои места», — говорят мне в ответ на то, что я пытаюсь им объяснить, что газ и труба используются Россией как оружие в гибридной войне против Украины. То, что происходит на Востоке, и то, что — в газовых отношениях — не разные планеты. Это — компоненты одного и того же. Кремль четко знает, когда увеличить эскалацию на газовом фронте, когда — на военном, а когда на обоих. В ЕС большинство политиков, политологов этого не понимают. И это — проблема.

В ЕС такая позиция: мы видим, что в этом окне есть, и нам достаточно. Но чтобы понимать, в какой среде ты находишься, нужно смотреть на 360 градусов. Ведь в другом «окне» может быть совсем другая картина. В ЕС — некое хуторянское мышление. И это — его страшный, смертельно опасный диагноз.

Думаю, что именно сейчас проект «Евросоюз» ожидает тяжелое испытание, которое на протяжении года может закончиться его крахом. Конечно, я не думаю, что ЕС распадется, как Советский Союз. Но вопрос «Кому в Европе позвонить?» будет актуальным. Другими словами, все эти десятки тысяч ЕС-овских бюрократов в Брюсселе превратятся в «ноль». Они будут принимать какие-то решения, но все эти решения не будут иметь никакого значения.

Существует одна интересная гипотеза, почему исчезли динозавры. Она говорит, что у них не было шансов выстоять перед появившимися хищниками-млекопитающими. Потому что у динозавра нервный импульс от хвоста до головного мозга и назад проходил очень медленно. Например, напал на динозавра хищник-млекопитающее и грызет хвост. Так вот, когда этот импульс пройдет этот путь «от хвоста к головному мозгу и обратно к хвосту, чтобы его убрать», хвоста уже не будет. Европа сегодня приблизительно в таком же состоянии. Она думает, что сейчас реагировать превентивно не нужно, а нужно как-то реактивно реагировать и угрожать России санкциями, но не вводить их. Это — ее стратегическая ошибка.

 Алла ДУБРОВЫК

— Конфликт в Украине, на ваш взгляд, может существенно перекроить геополитическую карту мира. Кто же, как вы думаете, получит влияние, которое имеет сегодня ЕС?

М. Г.: — Еще до российской агрессии произошло расслоение ЕС на старую Европу и новую. Скорее всего, ядро старой Европы выделится. Италия, Франция, Нидерланды, Австрия — эта группа стран под эгидой Германии и будет называть себя настоящим Европейским Союзом. Британия тоже отойдет, она и не слишком приближалась к европейским структурам. У скандинавов — свой алгоритм поведения.

Интересно будет в Центральной Европе. Там уже давно формируются общие форматы: Вышеградская четверка, Балтийские страны...

Вышеградская четверка уже проводит совместную оборонную и энергетическую политику, они действуют вместе в решении пакета других вопросов. Хотя перед ними сейчас тоже — серьезные испытания. Венгрия занимает наиболее пророссийскую позицию.

По сути, подытоживая, Европа становится индустриальным придатком сырьевой клептократии Кремля. Россия на полученные от Европы деньги за энергоресурсы делает заказ западным компаниям на определенную высокотехнологическую продукцию, которую она не производит и производить не может. Яркое этому подтверждение — недавний пикет французского посольства по поводу продажи России двух универсальных десантных кораблей «Мистраль». Последняя их не производит, но это могла бы сделать Украина, ведь основные мощности военного судостроения расположены именно в Николаеве. Однако заказ получила именно Франция. И вместо того, чтобы после аннексии Крыма и агрессии на Востоке Украины отказаться от продолжения этой сделки или, по крайней мере, заморозить ее на неопределенное время, Франция решительно настроена получить свои 1,2 млрд евро. Без этих средств их судостроительная верфь загнулась бы. Все это напоминает ситуацию перед началом Второй мировой войны. С Адольфом Гитлером тоже было выгодно торговать: он платил за все и вовремя. Но чем это закончилось для той же Франции?

Хоть нынешняя картина имеет несколько пессимистический вид, я всегда говорю, что наша жизнь богаче наших представлений о ней. Поэтому уверен, что еще будут возникать определенные неожиданности, которые смогут повлиять на этот очень мрачный сценарий возникновения масштабной войны в Европе.

 Дмитрий ПАЛЬЧИКОВ, Львовский национальный университет им. Ивана Франко:

— Насколько реально заявление об увеличении поставок нефти из Саудовской Аравии в Украину, какое последствие это будет иметь для России и как повлияет на Украину?

М. Г.: — Сейчас никак. Саудовская Аравия действительно не против снизить цены на нефть, потому что ее беспокоит стремительный рост объемов добычи нетрадиционной нефти в Северной Америке.

Сегодня по объемам добычи нефти (не экспорта) мировым лидером стали США. Они обошли Саудовскую Аравию и Россию. Они не экспортируют этот ресурс, ведь имеют колоссальный внутренний нефтяной рынок. Однако они резко сократили импорт нефти и, прежде всего, Саудовской Аравии.

Для аравийцев важно заблокировать развитие проектов нетрадиционной нефти в Канаде и США. А это возможно за счет снижения цены, ведь себестоимость добычи нетрадиционной нефти в несколько раз выше, чем традиционной. С другой стороны, они не могут этого сделать, потому что тогда они не получат те доходы, которые им очень необходимы для решения социальных проблем.

Интересно другое: США начали переговоры с Китаем относительно возможной координации нефтяной политики. Эти две страны стали наибольшими потребителями нефти. И они непосредственно заинтересованы в том, чтобы цена на нее упала.

Цены на нефть сегодня балансируют на грани достаточно сильного, но постепенного падения. Лишь политическая стабильность спекулятивно поддерживает высокую цену. Украина не является ни колоссальным экспортером нефти, ни колоссальным потребителем. Но спекулянты используют украино-российский военный конфликт...

Как произошло падение цены на нефть в 2008 году? Цены сначала загнали на высокий уровень, сформировали спекулятивный тренд в 145 долларов за бочку, а затем все «посыпалось» до 50 долларов за бочку. По волновой модели Эллиота должен быть второй такой подъем, а затем падение.

Для нас же важно, с точки зрения долгосрочного влияния на Россию, возникновение такого тренда, при котором она начнет меньше получать углеводородных доходов. У них с деньгами хуже даже, чем в Саудовской Аравии. В РФ пирамида расходов резко выросла, а приток инвестиций, как внутренних так и внешних, резко уменьшился.

 Анастасия ПАНЧЕНКО, Кировоградский институт развития человека «Украина»:

— Известно, что сейчас идут переговоры о транзитных поставках газа Украине из Германии. Германия потребляет российский газ. Какой газ тогда они буду транзитировать нам? И в чем разница для Украины импорта из Германии или из России?

М. Г.: — Очевидно, речь идет о реверсных поставках. Физически это тот же российский газ. Но с юридической точки зрения — это уже немецкий газ.

Например, когда вы пришли в супермаркет, купили хлеб, заплатили деньги, пришли домой, а к вам в гости зашел сосед и говорит, что он голодный и не хотите ли вы ему продать свой хлеб. Вы же не побежите в супермаркет спрашивать, можно ли вам продать хлеб.

Этот момент очень важно понимать, чтобы не потерять логику, когда Россия говорит, что якобы Украина и ЕС совершают какие-то мошеннические сделки по реверсу газа. Российский он только до границы с Европейским Союзом, дальше он становится газом покупателя. В данном случае компании RWE. Это — ее газ, и она вправе с ним делать что захочет. Может сжечь у себя, а может продать Украине. Поставки по схеме «в Германию отправили российский газ, а затем из Германии вернули назад», физически не происходят. Происходит виртуальный реверс. Идет Газопровод «Уренгой — Помары — Ужгород» через Украину, по которому газ идет как в Украину, так и в Европу, в Германию. Покупатель — компания RWE. Газ пересек границу с Украиной, часть газа после пересечения границы возвращается назад. Он не идет в Германию, а затем его назад качают. Момент пересечения границы это момент, когда вы в супермаркете, уплатив на кассе, купили продукт себе, это уже ваш продукт с момента, когда вы расплатились на кассе. После пересечения границы российский газ превратился в газ немецкой компании, с которым дальше она имеет право делать все, что захочет. Она часть этого газа разворачивает обратно в Украину, прямо на границе. Но дальше этот газ не идет в физическом плане с запада на восток. Он так и продолжает вращаться в этой пограничной зоне. А тот газ, который приходит, потому что поток непрерывной, он остается в Украине. Идет в газохранилище или используется, поэтому с точки зрения газового баланса все нормально. То есть с юридической точки зрения проблем нет, потому что когда проблемы были, то Газпром был бы уже в Стокгольмском арбитраже или еще где-нибудь в ноябре, когда начались реверсные поставки.

Почему такие схемы стали возможны? Это результат того процесса, который называется либерализация газового рынка Европы, результат процессов, которые были запущены еще в 1998 году, второй пакет — в 2003 г., третий — в 2009 г. Результат и суть этих реформ — каждый покупатель имеет право выбирать себе поставщика. Каждый поставщик может выбрать себе потребителей. Если вы купили, скажем, норвежский газ, то совсем необязательно его поставлять из норвежского моря в Чехию. Чехия покупает норвежский газ, но это вовсе не означает, что норвежский газ физически приходит в Чехию. Это значит, что Чехия берет эквивалентное количество газа от компании другой, например RWE, которая имеет в своем портфеле и норвежский, и российский газ, поэтому физически это может быть российский газ, но под видом норвежского. Потому что компания RWE имеет и тот и другой газ. Она решает, как лучше обеспечить Чехию: норвежским газом, но это будет дороже с точки зрения транспортировки, или, наоборот, запустить сюда российский газ. Так проще и дешевле потребителю и компании.

— Какие это имеет последствия для Украины?

М.Г.: — Хорошие. Во-первых, мы получили возможность из европейского рынка брать газ по более низким ценам. Если сейчас Газпром требует у нас 485 долларов за 1000 м3, то на европейском спотовом рынке недавно цена на газ составляла 194 доллара. Комментарии — излишни.

Конечно, по 194 доллара мы его не купим. Потому что компания, которая его будет продавать, она тоже хочет свое заработать. Но она точно не выставит 480 долларов за тысячу кубометров.

Они предлагают нам газ по 330—340 долларов за тысячу кубометров. Это дешевле, чем российский газ с так называемой стодолларовой скидкой.

Западные компании стали заниматься реверсными поставками не из благотворительности. В этом нет никаких эмоций. Они просто увидели новую бизнес-нишу. Увидели, что на украино-российском газовом конфликте можно зарабатывать. И это очень злит «Газпром». Он реально этому ничего противопоставить не может. «Газпром» сам создал такую ситуацию, когда загнал цены на газ для Украины на нерыночно высокий уровень.

 Виктория ТКАЧЕНКО, Днепровский национальный университет:

— Какой объем годового газа нужен Украине? И что нужно делать с политической и технической точки зрения, чтобы этот объем транспортировался через реверсный поток? И возможно ли это вообще?

М.Г.: — Возможно. За 2013 г. Украина потребила 50,3 млрд м3 газа. 21 млрд м3 — газ внутренней добычи. Остальное — импорт. 2 млрд. м3 поступили по реверсу через Венгрию и Польшу. Остальное — это импорт из России. В этом году, конечно, все будет по-другому. Я думаю, не исключено, что правительство будет реализовывать какой-то ударный сценарий и будет сокращение газопотребления до 40 млрд м3. Будут «голодать» прежде всего газозатратные отрасли, такие как химическая промышленность.

Объем импорта из Европы может составлять где-то около 30 млрд. м3, если Словакии удастся реализовать проект так называемого большого реверса. Это -идеальный для нас вариант. Но нельзя привязываться к одному направлению. Венгерский и польский уже работают. Венгерский имеет мощность 5.5 млрд. м3, а польский -1.5 млрд. м3 (старая труба).

Поэтому для нас, чтобы обеспечить нужные энергоресурсы, есть два выходы. Мы берем часть — из России. Но не 15 млрд кубометров, а гораздо меньше — около 10 млрд. И пытаемся решить вопрос с большим реверсом через Словакию. Но это кажется просто лишь теоретически.

 Михаил ДРАПАК, Донецкий национальный университет:

— Насколько перспективный проект о сжиженном газе, который нам могут поставлять по Черному морю в терминал «Южный»?

М. Г.: — Это сложный проект не с точки зрения технической или технологической стороны. Проблемой является прохождение Босфора. Турция не хочет давать согласие на транзит через пролив, хотя и не имеет права отказывать. Согласно конвенции Монтре 1936 года проливы Босфор и Дарданеллы являются международными водами и в них разрешено свободное судоходство. Но с другой стороны, на Турции лежит ответственность за поддержание безопасности судоходства. Днепр в Днепропетровске в три раза шире, чем Босфор в самом узком месте. Это значит, что в случае если там появится танкер большого размера, то все движение придется остановить. Кроме того, турки усложняют ситуацию требованиями безопасности и соблюдения стандартов экологии.

Единственный наш выход заключается в том, чтобы пойти на кооперацию с Польшей, которая уже в этом году вводит в эксплуатацию свой терминал на Балтийском побережье. Благодаря строительству небольшого интерконнектора длиной около 200 км, мы сможем брать газ не в сжиженном виде, а как трубопроводный. Но над этим придется работать около 3 лет.

— Штефан Фюле недавно в интервью «Радио «Свобода» говорил, что Европа намерена отказаться от российского газа и увеличивать поставки из Норвегии, Среднего и Ближнего Востока. Опасно ли это для Украины, ведь транзит российского газа является важной статьей дохода государства? И стоит ли держаться за газотранспортную систему, как за рычаг влияния на Россию или Европу?

М.Г.: — Этот рычаг влияния мы никогда полностью не использовали. Вопрос не в том, что газотранспортная система является какой-то бесценной ценностью, а в том, что пока не найдены механизмы использования ее именно как рычага влияния, она приносит проблем больше, чем пользы. Нужно изменить угол зрения на эту проблему.

Вопрос не в том, что газотранспортная система обладает какими-то бесценными возможностями. Понятное дело, если мы потеряем весь объем транзита, то потеряем и около трех миллиардов долларов ежегодного дохода. Но, если «Газпром» не будет через Украину транзитировать газ, то, понятное дело, мы перестанем его покупать. Ведь ежегодно «Газпрому» мы платим от десяти до четырнадцати миллиардов долларов. Россия потеряет больше.

Когда у нас произошли взрывы в Ивано-Франковске и под Полтавой, то поставки газа в Европу не прекращались ни на одну секунду. Почему? Потому что на Западе есть газохранилища, так называемые «цистерные перемычки» между разными газопроводами, и когда на одном что-то случается, сразу вся работа переходит на другой. Поэтому отдельно подорвать газопровод можно, но разрушить систему невозможно. Если мы говорим о том, что есть проблема энергетической зависимости, то нужно добиться независимости. Плата ценой потери транзита является приемлемой для решения раз и навсегда вопроса газовой зависимости Украины. Если мы откажемся от импорта российского газа, и будем брать его из Европы, то это еще допустимая плата. Да, мы не будем получать три миллиарда долларов транзитных поступлений, но в то же время не будем переплачивать «Газпрому» за тот газ, который он нам поставляет по завышенным ценам. Поэтому даже в неблагоприятных ситуациях нужно все обернуть в свою пользу.

 Валерия БУТ, Прилуцкий гуманитарно-педагогический колледж им. Ивана Франко:

— Недавно было введено чрезвычайное положение в украинской энергетике. В каких случаях прибегают к таким действиям, и какие это имеет последствия для украинской экономики?

М. Г.: — Страна в условиях внешней агрессии. Есть чрезвычайное ситуация, должно быть чрезвычайное положение. Мы не получаем газ по импорту из России, которая в сущности ввела торгово-экономическую блокаду. Это значит, что у нас баланс газа за год будет отрицательным. Именно поэтому нам необходимо ввести методы жесткой экономии того газа, который у нас есть: собственной добычи, того, который есть в газохранилищах, а также того, который мы можем получить по реверсу. «Чрезвычайное положение» мы ныне еще не почувствуем как потребители. Разве что мои соседи почувствовали, когда к ним пришли из Киевэнерго и отрезали им свет, потому что они имели какую-то небольшую задолженность. Раньше бы на это не обратили внимания, а сегодня пришли и, в принципе, довольно грубо выключили свет. Вот уже прилетели первые ласточки.

Реально же, «чрезвычайное положение» мы почувствуем во время отопительного сезона, когда температура в наших помещениях может быть значительно ниже, чем мы к тому привыкли. Кроме того, подобная ситуация может сложиться с горячей водой. Рассчитывать на то, что Россия вдруг подобреет и возобновит снабжение, не приходится. Напротив, она будет продолжать нагнетать конфликт. Поэтому «надейся на лучшее, но готовься к худшему».

Премьер недавно правильно сказал, обращаясь к предприятиям: «Вы тратите газ так, будто ничего не случилось». Действительно, если взять первые пять месяцев, мы потребили в целом в Украине 23 млрд кубометров газа. Если сделать проекцию на год, то выйдет, что мы в этом году сожжем 55 млрд. кубометров газа. То есть, прошлого, невоенного года, мы потребили 50 млрд. кубометров. А теперь в условиях, когда идут боевые действия и, когда нам уже практически месяц не поставляют газ, мы потребляем его таким темпом, будто ничего не случилось. Конечно, если так будет продолжаться, у нас будут еще более серьезные проблемы зимой. Никто же не знает, насколько холодной или теплой будет зима.

 Алла ДУБРОВЫК

— Как вы думаете, ресурсы для существования олигархономики в Украине уже исчерпались? Есть ли еще что распределять?

М.Г.: — Всегда есть что перераспределять (смеется). А если серьезно, то у нас за последние годы выросли аграрные миллиардеры...

Украина практически не сделала реформы в своем агросекторе. Но ныне она входит в пятерку главных экспортеров по ряду видов аграрной продукции. Представляете, что будет, если она сделает реформы, какого прогресса она достигнет?

Видите, суть олигархономики — как можно больше максимизировать ресурсный поток, чтобы увеличить денежный. В принципе, аграрный сектор как раз это и показывает.

С другой стороны, мы превращаемся из индустриальной страны в аграрно-индустриальную. И такая олигархономика уже не означает чистое паразитирование. Появляется нормальный производственный цикл. Ведь если вы не инвестируете в аграрное производство, вы не получите нормальный урожай: его съедят вредители или качество будет таким, что его никто не купит.

Пришли к нам транснациональные корпорации. Но это также заслуга наших олигархических структур. В некоторых из них произошло переосмысление с точки зрения того, что нельзя всегда паразитировать, как делают это в индустриальном секторе, используя остаточный с советских времен технический ресурс. Скажем, примем во внимание одну из цитаделей аграрного бизнеса — компанию «УкрЛендФарминг». «Яичный король» Олег Бахматюк, феномен которого возник на протяжении последних лет, начинал в газовом секторе. Получив свой первый миллиард в сфере газового бизнеса, он понял, что нужно от этого отойти и сделать инвестиции. Он сделал выбор в пользу аграрного сектора. Такие примеры, к сожалению, единичные, но они говорят, что не все так у нас беспросветно. Свет в конце тоннеля в действительности не является светом паровозу, который мчится вам навстречу, а наоборот.