Три Софии Всеслава Полоцкого

Окутанная мистическим шлейфом сказочности фигура князя-чародея Всеслава Полоцкого зачастую осмысливается в научной литературе как олицетворение некоего авантюриста или, говоря словами Михаила Грушевского, «полоцкого характерника».

Этой сомнительной славой он обязан такому же сомнительному происхождению «Слова о полку Игореве», которое является главным источником представлений о чародействах Всеслава. То он, говоря словами «Слова о полку Игореве»:

...людям суд правил,

князьям города рядил,

а сам ночью волком рыскал;

из Киева до петухов,

великому Хорсу волком

путь перебегая,

в Тмутаракань добирался.

Ему в Полоцке звонили заутреню

рано у святой Софии в колокола,

а он звон тот в Киеве слышал.

Хоть и вещая душа

была в отважном теле,

но часто он беды терпел.

Другое историческое произведение пера старокиевского книжника — «Повесть временных лет» приписывает рождение этого князя волхвованию, ведь, когда его родила мать, на голове младенца увидели пятно. Волхвы посоветовали матери Всеслава наложить на эту язву волшебную повязку, чтобы носил он ее до конца жизни своей. Так что носил Всеслав ее до смертного дня на себе, и потому — отмечает летописец — немилостив был он на кровопролитие.

После смерти отца — полоцкого князя Брячислава, постигшей того в 1044 г., Всеслав стал полновластным властителем полоцкого престола. В первую очередь он приступил к перестройке своего стольного града. Его стараниями над городом вскоре засияли золотые купола величественного Софийского собора. Обнаружение (в 1977 г.) древнерусьской надписи на камне, положенном в свое время на месте основания Софии Полоцкой, и ее палеографические особенности позволили ученым отнести дату основания полоцкого собора к середине 50-х годов. ХІ ст. Донатор полоцкого собора св. Софии не был пассивным последователем одноименных киевского и новгородского храмов. Этим своим грандиозным строительством Софии Полоцкой (1044—1066 гг.) он бросил смелый вызов сильным соседям.

А взаимоотношения Всеслава с ними — Новгородом и Киевом — были враждебными. Внук Изяслава Полоцкого, сына Рогнеды, Всеслав упрямо враждовал с внуками Ярослава Мудрого. В 1065 г. Всеслав начал войну с киевским князем Изяславом Ярославичем.. Это событие не предвещало добра Русьской земле, потому что в те же времена произошло знамение на западе: на небе взошла звезда большая, лучи имея словно кровавые, предвещая кровопролитие. Всеслав напал на Псков, а в следующем году захватил и ограбил Новгород. Как сообщают летописи, он поснимал в храме святой Софии колокола и другую церковную утварь. Новгородская св. София с ее святынями, очевидно, и была главным объектом устремлений Всеслава. Своеобразной реминисценцией похода Всеслава Брячиславича на Новгород в 1065 г. является сообщение Ипатьевского летописного свода под 1180 г., где в рассказе о полоцком князе Святославе Всеславиче сказано, что его дед принимал участие в походе на Новгород, где взял дарохранительницу и служебную утварь в соборе, презрев тем самым память Ярослава Мудрого («розшибе славу Ярослава»).

ЯРОСЛАВ МУДРЫЙ, ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ КИЕВСКИЙ. ИМЕННО С ЕГО ПОТОМКАМИ ВЕЛ ДЛИТЕЛЬНУЮ БОРЬБУ ВСЕСЛАВ ПОЛОЦКИЙ

Вскоре братья Ярославичи выступили на полоцкого князя: «Ярославичи же трое — Изяслав, Святослав и Всеволод, собрав воинов, двинулись на Всеслава». Холодным зимним днем Ярославичи завладели Минском, а с наступлением весны выиграли решающую битву с войсками Всеслава на Немиге. Этой битве летопись посвятила такие лапидарные слова: «И была сеча жестокая, и многие пали в ней, и одолели Изяслав, Святослав, Всеволод, Всеслав же бежал». Это событие образно воспроизводит «Слово о полку Игореве» через параллель жатвы и битвы:

На Немиге снопы стелют

из голов,

молотят цепами булатными,

на току жизнь кладут,

веют душу от тела.

Немиги кровавые берега

не добром были засеяны,

засеяны костьми русьских сынов.

Ярославичи между тем не спешили возвращаться в Киев. Разбив лагерь на берегах Днепра под Смоленском, Изяслав с союзниками пригласил побежденного, но не покоренного Всеслава к себе на переговоры: «целовав крест честной, они сказали Всеславу: «Приди к нам, а мы не причиним тебе зла». Он же, надеясь на крестное целование, переехал в лодке через Днепр». Когда Всеслав направился к княжескому шатру, здесь и схватили его.

Удивительное дело. Почему чародей, почти язычник, политический авантюрист Всеслав обратил внимание на такие «мелочи» и поверил в присягу на кресте? Думаю, полоцкий князь после «ограбления» Софии Новгородской считал, что отныне он находится под особым покровительством креста. Новгородская св. София была освящена в день Крестовоздвижения, обретения в Иерусалиме креста, на котором был распятый Христос, — 14 сентября. Следовательно в Софийском соборе Новгорода предусматривалось какое-то особое мистическое присутствие креста Христова.

В эпоху Средневековья крест был главным символом христианских добродетелей. В соответствии с византийской традицией, крест и образ Богородицы составляли идеальный комплекс в символике христианского царства. Наделенный синтезирующей силой, способной объединить небесное и земное, крест символизирует дарованную христианством охрану и защиту. Традиция почитания креста, в частности обычай его целования при заключении соглашения, всплывала в русле отражала представления о законности и порядке. Крест был символом христианских добродетелей. В политической культуре и идеологии Киевской Руси крест выступает универсальным средством, способным и спасти, и освятить, и наказать.

Однако братья нарушили крестное целование и отправили Всеслава в киевскую тюрьму. Неизвестно, как сложилась бы его последующая судьба, если бы не состоялась «киевская революция» 1068 г. После побега Изяслава из Киева Всеслав был освобожден киевлянами из заточения, они и поставили его своим князем. Чтобы возвысить статус Всеслава и придать легитимность владычеству полоцкого характерника, летописец отмечает, что тот находился под особым покровительством креста. Вспомним, что освобождение Всеслава произошло в день Крестовоздвижения честного и животворного креста Господнего (15 сентября); он помолился кресту, и Бог показал силу креста — Всеслав был освобожден киевлянами. Извещая о вокняжении в Киеве Всеслава Брячиславича, «Повесть временных лет» под 1068 г. содержит широкую похвалу кресту: «Всеслав же сел в Киеве. Этим Бог явил силу креста, потому что Изяслав целовал крест Всеславу, а потом схватил его: из-за того и навел Бог поганых, Всеслава же явно избавил крест честной! Ибо в день Воздвижения Всеслав, вздохнув, сказал: «О крест честной! Так как верил я в тебя, ты и избавил меня от этой темницы». Бог же показал силу креста в поученье земле Русьской, чтобы не преступали честного креста, целовав его; если же преступит кто, то и здесь, на земле, примет казнь и в будущем веке казнь вечную. Ибо велика сила крестная; крестом бывают побеждаемы силы бесовские, крест князьям в сражениях помогает, крестом охраняемы в битвах, верующие люди побеждают супостатов, крест же быстро избавляет от напастей призывающих его с верою. Ничего не боятся бесы, только креста».

СОБОР СВЯТОЙ СОФИИ В ПОЛОЦКЕ, ПОСТРОЕННЫЙ ВО ВРЕМЕНА ВСЕСЛАВА / ФОТО С САЙТА PUTIDOROGI-NN.RU

Вместе с тем «Слово о полку Игореве» освобождение Всеслава и его утверждение на киевском престоле приписывает чародейству и хитростям, к которым прибегнул полоцкий князь:

На седьмом веке Трояна

кинул Всеслав жребий о девице

ему милой.

Тот хитростью оперся на коней

и помчал к городу Киеву,

и коснулся стружием золотого

 престола киевского.

Большинство исследователей, пытаясь «реалистично» истолковать эти поэтические строки, связывают их с реальной исторической ситуацией, сложившейся в Киеве в 1068 г., прибегая даже к поискам молодой девушки — «древнерусьской Елены», из-за которой будто бы и началась война (как и Троянская) между Ярославичами и полоцким князем. Однако в эпической балладе о Всеславе «Слова о полку Игореве» надо, скорее, усматривать не исторические реалии, а ассоциативно-художественную параллель с гомеровской топикой мотива троянского коня, а в метании Всеславом жребия на девушку — книжно-библейскую коннотацию образа города-девы, города-невесты. Как известно, в общественно-политическом сознании средневековой Руси, Киев был богохранимым и богоспасаемым градом. Не случайно его называли «матерью градам Русьским», что было индикатором сакрального статуса Киева — «Второго Иерусалима».

Всего семь месяцев просидел на киевском престоле любимец народа. О его деятельности в Киеве ничего не известно. Можем только отметить, что Всеслава поддерживал игумен Киево-Печерского монастыря — Антоний. Учитывая непререкаемый духовный авторитет этого святителя, это значило много. Когда весной 1069 г. Изяслав Ярославич вместе со своим тестем — польским королем Болеславом Храбрым — вошел в Киев, он направил свой гнев на Антония Печерского, который вынужден был оставить Киев и уйти в Чернигов, где с большой радостью был принят братом Изяслава Святославом Ярославичем.

Всеслав не стал испытывать судьбу в битве с Изяславом и его польским союзником. Разбив лагерь со своим войском близ киевского пригорода — города Белгорода, он неожиданно ночью бежал из лагеря инсургентов. По образному выражению автора «Слова о полку Игореве»:

Отскочил от них лютым зверем

в полночь из Белгорода,

повиснув на синем облаке.

Подобную картину побега Всеслава изображает и «Повесть временных лет» в статье 1069 г.: «В год 6577. Пошел Изяслав с Болеславом (польским князем. — В. Р.) на Всеслава; Всеслав же выступил навстречу. И пришел к Белгороду Всеслав, и с наступлением ночи тайно от киевлян бежал из Белгорода в Полоцк». Утром, когда люди узнали о побеге Всеслава, в Киев и созвали вече. Посоветовавшись, они послали послов к Святославу и Всеволоду, говоря: «Мы уже дурное сделали, князя своего прогнав, а он ведет на нас землю лядскую (Польскую. — В. Р.): идите же в город отца своего; если не хотите, то поневоле придется поджечь город свой и уйти в Греческую землю». Прислушавшись к этим словам, Изяслав оставил основные вооруженные силы поляков вместе с Болеславом, а сам двинулся на Киев. Вперед он отправил своего сына Мстислава, который, войдя в город, совершил расправу над сторонниками Всеслава: «И, придя в Киев, Мстислав перебил киевлян, освободивших Всеслава, числом 70 человек, а других ослепил, а иных без вины умертвил, без следствия».

В том же году лишенный Полоцкого княженья Всеслав совершил нападение на Новгород. В этой лютой сече погибло немало новгородцев, но свой город они все же уберегли. После чего новгородские летописцы извещают о том, что утром следующего дня в новгородском храме святой Софии был найден крест князя Владимира Ярославича, при правлении которого, собственно, строился храм. Этот крест забрал Всеслав.

До сих пор на страницах летописных текстов не сообщалось о том, что Всеслав во время «ограбления» новгородского собора св. Софии забрал с собой крест. Только несколько веков спустя киевские и новгородские сообщения, объединившись в одну историю в «Первой Софийской летописи», поведают, что Всеслав, ограбив св. Софию Новгородскую, пребывал какое-то время под покровительством этого креста. С помощью последнего ему удалось захватить власть в самом Киеве. Однако последующие поражения полоцкого князя, его изгнание из Полоцка и мытарства привели к потере им этого покровительства, что впоследствии было осмыслено средневековыми книжниками как возвращение креста в св. Софию. После мономаховых разорений Полоцкой земли в 80-х гг. ХІ ст. состарившийся Всеслав угомонился и тихо доживал свой век, пока в 1101 г. не отошел в вечность.

В официальных глазах Киева и Новгорода Всеслав был разбойником-авантюристом. Однако в своих разбойных нападениях он, убежден, преследовал не только и не столько приземлено-материальные интересы, а пытался реализовать в своих нападениях какие-то специальные полоцкие претензии, которые не были восприняты современниками и совсем забыты летописями. Основное содержание этих полоцких претензий, думаю, определялось стремлением Всеслава возвысить статус Полоцка до уровня столицы, равноправной, скорее, равночестной Киеву и Новгороду и легитимизировать государственно-политическую независимость Полоцкой земли.