Из Парижа — с любовью

Кажется, ну чем можно удивить сегодня искушенного киевского завсегдатая вернисажей? И в современном искусстве-то они разбираются профессионально. И негласный протокол проведения персональных выставок знают, как букварь. А спроси у любого накануне очередного бенефиса, кто из VIP-персон ожидается на презентации, расскажут с минимальной погрешностью. И все потому, что практически у каждой галереи — любимые авторы, своя публика, индивидуальный стиль общения и с теми, и с другими. В известном всем «Триптихе», во всяком случае, именно так было и заведено. До поры до времени. Пока в Киев «по делу, срочно» не прилетела одна французская «штучка» и не разрушила сложившиеся стереотипы... Здесь, однако, небольшое и даже не лирическое отступление. У гостьи из Парижа вполне ласкающие славянское ухо имя и фамилия — Яна Быстрова. Причем фамилия хорошо известна в художественном мире: ее отец — талантливый украинский скульптор Борис Быстров. По большому счету, судьба Яны была предопределена с детства. Она окончила Киевскую художественную школу и монументальный факультет Академии искусств. Во Франции живет с 1991 года. Сотрудничает с парижскими и лондонскими галереями. Работает в области живописи, фотографии, дизайна. Кроме того, занимается программированием многоязычных интерактивных проектов для интернета. Персональная выставка Яны Быстровой в галерее «Триптих» — первая за годы ее отсутствия в Украине.

А вот теперь — о главном. На днях гуляющие по Андреевскому спуску могли видеть необычную картину: в какой-то момент в доме под № 34, где как раз и находится галерея «Триптих», погас свет. А на погрузившихся во мрак картинах вдруг стали проявляться светящиеся буквы, которые складывались в отдельные слова. Несколько мгновений — и окна вновь засветились. Ожили разноцветные бабочки на полотнах Яны Быстровой, возбужденно зашелестела публика. А тайна исчезла...

— Яна, для тех, кто еще не побывал на выставке, не знает, что направление в живописи, которое вы представили, определяется как «семиотический реализм», но, может статься, уже заинтригован описанием презентации проекта, объясните, пожалуйста, почему именно бабочки стали объектом вашей нынешней выставки? И что означают таинственные светящиеся буквы на полотнах?

— Поначалу у меня было несколько вариантов проекта. Бабочки — логический вывод из ряда размышлений. Как художник я всегда уделяла цвету большое внимание. Раньше писала много пейзажей. Захотелось двигаться вперед, заняться иными сюжетами. Я — не абстракционист, очень привязана к реальной жизни, причем не только по образованию, но и по мышлению. Мне нравится, когда в живописи можно что-то найти для себя, узнать новое. В этой связи и возникли бабочки, как удивительный феномен концентрации совершеннейшего цвета. Даже если они — серые, даже если это — моль! Все равно их окраска — всегда интересна и специфична. Они изысканно блестят, при прикосновении — осыпаются. Бабочки — нежные и хрупкие, почти драгоценные существа. Но, собственно, дело-то вовсе и не в них. Кроме цвета, в живописи меня всегда привлекала психоаналитика. А бабочки — удивительные вертикально- симметричные объекты, вызывающие в этой связи массу вопросов. Мои размышления совпали с мыслями, которые я прочитала в популярных у европейцев тестах психолога Роршаха. Так родился этот многослойный проект. Одна его часть — интуитивная: цвет и вертикальная форма. Другая — абсолютно логическая, которая, кстати, мне также весьма дорога, поскольку я занимаюсь программированием. Отсюда — зашифрованные надписи, игра-головоломка. Для того, чтобы ее расшифровать, нужно приложить некоторые усилия — найти лингвистический код. Причем, следуя принципу энигмы, зашифрованная фраза замаскирована при дневном свете, но проявляется в темноте. Наверное, вы спросите: «Что это за фраза?» Quid est veritas? (В чем истина?). А вот это уже зависит от зрителя. Я ему полностью доверяю в поисках анаграммы.

— Очевидно, на ваши эксперименты в живописи повлияла среда. Попросту говоря, магический для многих из нас город Париж, где вы живете уже 17 лет. А что стало причиной отъезда из Украины, если не секрет?

— Причины личные. Мне бы не хотелось вспоминать о них. Но, честно говоря, попала я во Францию случайно. Кстати, во многом повлияла на мое решение Татьяна Савченко, директор галереи «Триптих». Она предложила принять участие в фестивале в Авиньоне, и даже настояла на этом. Та поездка и стала отправной точкой для решения пожить некоторое время в Париже. Я ведь никогда не собиралась оставаться там навсегда. С тех пор прошло всего 17 лет! (Смеется).

— Французским в то время владели?

— Начала изучать язык за месяц до отъезда. Когда приехала в Париж, знала только алфавит!

— 17 лет — срок немалый. Сегодня вы уже можете ответить на сакраментальный вопрос «Стоит ли Париж мессы?»

— Этот город давным-давно стал моим домом. Могу сказать с уверенностью. Париж — моя жизнь: любимый кот, которого зовут Вертолет-Самолет-Бегемот- Пылесос. Вертолет, потому что у него три лапы, на которых он шустро бегает. Самолет — просто в рифму. Бегемот — дань Булгакову. Пылесос — поскольку подчищает все крошки в доме. В Париже — моя мастерская, друзья. Честно говоря, когда приезжаю в Киев, уже чувствую себя гостем. Стоит ли Париж мессы? Конечно. Вопрос лишь в том, чего ты ждешь от него? Например, профессиональная жизнь художников протекает там весьма вяло. Париж безумно красив. Там вкусно есть, сладко спать. Замечательный климат.

— А французские мужчины?

— (Смеется). Хорошие. У них много достоинств, которых, к сожалению, недостает нашим.

— Можно узнать, каких?

— Намного больше уважения к женщине. Очень корректное разделение жизненного пространства, распределение ролей во всех сферах жизни — деловой, семейной, любовной. Эта ситуация намного отличается от того, что я раньше знала в Украине. Наши мужчины, мне кажется, начинают понемногу меняться, но им до французов еще расти и расти.

— Мне показалось, вы не очень довольны профессиональным общением в Париже. Сильно ли отличается его галерейная жизнь от киевской?

— Как я уже говорила, во Франции в общем и в Париже, в частности, галерейный процесс весьма невыразительный. Очевидно, это происходит потому, что по экономическим причинам страна не нашла места альтернативному искусству. Там не существует ниши для тех, кто не хочет подстраиваться под стандартную систему художественного существования. А она предусматривает, в основном, работу либо в галереях, либо в неких государственных проектах. И все. За годы, что я прожила в Париже, поняла: если хочешь строить карьеру как художник, нужно уезжать из Франции. Здесь можно закреплять достигнутые успехи. Зарабатывать имя необходимо в другой стране.

— А какой Париж любите вы? Ведь не секрет, что туристы знают лишь хрестоматийные места: Монмартр, Монпарнас, Елисейские поля, Эйфелева башня...

— На мой взгляд, не только в Париже, в любом незнакомом городе нужен сталкер, чтобы узнать и понять его. Мне нелегко ответить на этот вопрос, поскольку я там живу и иногда даже не замечаю, по каким улицам хожу. Не очень люблю музеи. Там всегда огромное скопление народа, а я не признаю подобного способа общения с искусством. Потому хожу туда редко. Есть в Париже весьма неплохие галереи. Правда, самые интересные и именитые из них имеют выставочные места и в Нью-Йорке, и в Лондоне, и в Берлине. Могу посоветовать, как разобраться в парижском галерейном лабиринте. Нужно зайти, к примеру, в Emmanuel Perrotin, где всегда можно взять календарь с распечаткой всех вернисажей на ближайшие три месяца. Последнее время в Париже постоянно открывается большое количество галерей. Некоторые успешны, какие-то умирают. Например, я живу в третьем округе (это центр), там много молодых галерей. Иногда обхожу их. Люблю не все, но две-три интересных выставки всегда во время таких прогулок можно увидеть. Обожаю парижские базарчики. Настоящий национальный феномен! Ни в одной другой стране ничего подобного не видела. Они существуют практически в каждом районе. Один или два раза в неделю на открытом воздухе разворачиваются временные прилавки, базар работает до часу дня. Продавцы знают постоянных покупателей. Болтают с ними, шутят, делают небольшие скидки. Еда всегда свежая, дешевле, чем в супермаркете. И удивительная, очень теплая атмосфера. С одной стороны, остается анонимность, что нормально для большого города. С другой, на этих базарчиках царит особая душевность: тебя, например, могут не знать по имени, но отлично осведомлены о твоих вкусах. Поэтому заведомо не продадут некачественный продукт, ведь ты вновь придешь к ним через неделю! Вообще, вина, рыба, мясо, сыры — особый разговор. Они очень хороши. Это неудивительно, поскольку общеизвестно, что Франция — страна кулинарии. Должна сказать, я с детства любила вкусно поесть, а во Франции эта привычка превратилась в настоящее большое увлечение. Обожаю готовить, приглашать гостей на ужин. Это так замечательно, что порой засасывает. Расслабиться ведь всегда приятно! (Смеется). Так что, приезжая в Париж, необходимо выделять время, чтобы побродить по кафе, ресторанчикам, продегустировать национальные блюда.

— Можете удивить оригинальным французским рецептом?

— Легко. Порвать кресс-салат и перемешать его с дольками апельсина. Посыпать «зестом» — тертой цедрой. Это первый слой. Затем белое мясо курицы разделить на мелкие части и выложить вторым слоем. Покрыть мясо очищенными зелеными (не обжаренными) фисташками. Полить салат соусом из белого уксуса, брусничного желе и оливкового (можно подсолнечного) масла. Немного сахара, соль, перец — по вкусу. Рецепт простой и очень эффектный. Гостям всегда нравится. Рекомендую. Замечательно сочетается с розовым или легким красным вином.

— У французов есть традиция произносить тосты?

— Чаще всего они просто желают здоровья. И только в начале вечера. Французы с удовольствием едят, со вкусом выпивают, приятно общаются. Но в тостах о деньгах и счастье не заикаются! (Смеется).

ВПЕЧАТЛЕНИЯ

Татьяна САВЧЕНКО , директор галереи «Триптих»:

— Выставка Яны Быстровой — умная и красивая. Несколько необычная для украинского галерейного пространства. Я бы назвала ее «свежим ветром из Европы». И определенный, достаточно рискованный эксперимент для художницы. Пейзажи, которые раньше писала Яна, высокопрофессиональны и добротны. Сегодня молодые художники так не работают. Это удел 40-летних. И именно прекрасная академическая подготовка позволяет ей виртуозно экспериментировать с цветом в выставленных полотнах. В любом случае, для Киева — это явление.

Алексей МАЛЫХ , художник:

— Впечатление от выставки Яны Быстровой можно определить лаконично: знак и цвет, цвет и знак! Ее работы не стоит комментировать. Их интересно рассматривать и они заставляют думать.

Борис БЫСТРОВ , скульптор:

— Мне сложно говорить о вернисаже Яны, поскольку она — моя дочь. Как человек другого поколения, больше понимаю ее предыдущие работы — пейзажи. Мы много спорим, но на чьей бы стороне ни была истина, с уверенностью могу сказать: сегодняшний проект Яны — энергичный, живой шаг по пути развития ее, как интересного, мыслящего художника.