Театр одной песни

Постановки этого режиссера очень просто выделить из нескольких десятков спектаклей, которые ежегодно выпускают киевские театры. Хочется написать, что он вырос на музыкально-поэтических композициях, но это будет правдой лишь отчасти. Славинский — живое олицетворение украинского музыкально-поэтического театра, его традиция, настоящее и, хочется надеяться, будущее. Театра камерного, интимного, внешне не эффектного, но при этом гарантирующего редкую в наши дни искренность вместе с возвышенной прямотой высказывания, воздушными, напоенными мелодиями метафорами и стихами, становящими частью реплик персонажей.

По базовому образованию Игорь Славинский актер. Однако не каждому режиссеру удавалось поставить за пару десятилетий такое количество ярких и в своем роде уникальных спектаклей. Накапливавшиеся годами опыт, мастерство и признание коллег в прошлом году «выстрелили» одновременно тремя «Киевскими пекторалями» — за лучший драматический спектакль, лучший камерный спектакль и лучшую режиссерскую работу («Мертвые души» и «Люксембургский сад» Театра на Подоле). А еще Славинский поставил хитовый «Синий автомобиль» Ярослава Стельмаха в Молодом театре, с великолепным Алексеем Вертинским в главной роли.

За минувшие январь — февраль список премьер Игоря Славинского пополнился сразу четырьмя (!) названиями, которые отныне украшают репертуарные афиши трех киевских театров и одного николаевского. Из столичных работ самой близкой к музыкально-поэтической композиции оказалась дипломная работа русского актерского курса Николая Рушковского — «Ты помнишь, Алеша...», показанная на микросцене театра «Сузір’я». В двух других случаях («Примадонны» театра «Колесо» и «Bonna Anna, или Как сохранить семью» Театра на Подоле) режиссер совершил крутой вираж в комедийный жанр. И даже в его жестко прописанных, консервативных рамках сумел остаться самим собой — чутким к возможностям актеров и ожиданиям публики постановщиком, обладающим к тому же несравненным и незаезженным чувством юмора.

— Игорь Николаевич, вы много лет проработали в театре как актер. Когда у вас возникла потребность самому ставить спектакли?

— Сколько себя помню, все время занимался какой-то «самостоятельной работой»... В 1975 году окончил актерский факультет Киевского театрального института, и уже в студенческие годы что-то пробовал делать в этом направлении. В то время в Киеве существовал Дом работников искусств, и там была возможность репетировать. В Театре им. Леси Украинки практически сделали спектакль — «Человек на все времена» по Роберту Болту. Руководил процессом Борис Вознюк. Но спектакль не прошел, не пустили его...

В 1987 году был создан Театр на Подоле, и я сразу пришел с предложением поставить спектакль. Малахов сказал: «Давай!». Моя первая работа в статусе профессионального режиссера — спектакль «Я приду по ваши души» по поэзии Владимира Высоцкого вышла в январе 1988-го. А дальше постановки пошли одна за другой. Кстати, Ростислав Григорьевич Коломиец уговорил меня получить режиссерский диплом (нашим курсом в Театральном институте руководил Сергей Владимирович Данченко).

— В зависимости от того, ставите вы спектакль или играете в нем, приходится ли переключать какие-то внутренние рычаги?

— Конечно, это два разных типа мышления. Будучи актером, я думаю о своей работе, о взаимодействии с партнером. Круг внимания замыкается на мне самом и ближайшем окружении. Режиссер же следит за всем спектаклем. Поэтому играть в собственных постановках очень сложно, волей-неволей замечаешь, как один ошибается, другой делает не то, о чем договаривались. Но с годами я научился переключаться. «Режиссировать», играя какую-то роль, — нонсенс. Так ничего не получится.

— В каких спектаклях вы выступаете в обеих ипостасях?

— В театре «Сузір’я» давно идет «Парнас дыбом». Некоторые моноспектакли ставил «на себя», но там это все происходит немного по-другому. В спектакле Театра на Подоле «Шерри-бренди» по Мандельштаму на сцене были я да музыканты. Десять лет в репертуаре продержался «Контрабас» по Патрику Зюскинду, в котором я работал вместе с сыном-контрабасистом.

— Все ваши постановки удивительно музыкальны. Сами вы играете на каком-то инструменте?

— К сожалению, нет. В детстве меня даже записали в класс аккордеона. Я любил этот инструмент, млел от него! Но так ничего и не получилось ( в детстве часто болел) — в очередной раз попал в больницу и забросил музыкальные уроки. Всю жизнь завидовал людям, которые владеют каким-то музыкальным инструментом, а также иностранными языками. Зато жена у меня — переводчик с трех языков, а сын — музыкант. Я реализовался через них... В большинстве моих спектаклей музыкой занимается Екатерина Тыжнова. Она даже меня заставила петь в «Парнас дыбом», чего я никогда в жизни не делал! В театре нужно использовать те или иные умения актера, а у каждого они разные. Если актер умеет жонглировать, то нужно ему предоставить такую возможность. В спектакле «Одинокая леди» театра «Сузір’я» по пьесе мальчик приезжает на передачу «Минута славы». Тут нужен актер с чудным голосом. Да, Игорь Антонов умеет петь, но помимо этого он профессиональный ударник! Вместе мы придумали эффектный номер, который производит впечатление на публику.

— В разное время вы работали в трех театрах — Русской драме, Молодом театре и теперь в Театре на Подоле. Путь от большого театра к маленькому вы проделали сознательно?

— Ну почему же, Театр на Подоле не такой уж маленький, мы разрастаемся. Уже двадцать лет нам строят роскошное помещение, вот только все никак не достроят... Возможно, вы не знаете, что из первых двух театров меня выгоняли. Уходил, конечно, «по собственному желанию». Причины были разные. Но сейчас не хотелось бы об этом вспоминать. Это все дрязги, «дела давно минувших дней, преданья старины»... Конфликты с руководством и так далее. Из «Молодого театра» тоже уходил самостоятельно — подал заявление. Полгода работал сторожем (вневедомственная охрана Ленинского района города Киева). Сидел около Дома кино помощником дежурного сержанта.... Это был 1987 год, хлынуло столько запрещенной ранее литературы! За сутки, которые длилось дежурство, «проглатывал» по несколько толстых журналов. Было время подумать...

— А сколько времени идет на постановку спектакля, и как вы его распределяете?

— В среднем два, два с половиной месяца. Но бывает и несколько недель. Этапы работы установлены режиссерской школой. Первый — «застольный», трачу на него очень много времени. В нем — основа всего: договариваемся об условиях игры, существования на сцене, анализируем текст. Порой мне говорят: «Через две недели премьера, а актеры только вышли на сцену». Я пытаюсь стирать грань между читкой и спектаклем, чтобы у актеров было ощущение единого творческого процесса.

— Случаются такие ситуации, когда за столом вы решаете, что спектакль будет об одном, а на сцене он получается совсем о другом?

— Настолько кардинально, конечно, нет, разве что в деталях. Когда спектакль выходит «в ноги», понимаешь, что какие-то вещи были разобраны неверно. Это нормальное явление, ничего дурного в нем нет. Единственное, никогда не придумываю спектакли дома, люблю делать это прямо на площадке. Театр — искусство коллективное. Конечно, ставить «с листа» нельзя, замысел нужно держать «в уме», но мизансцены рождаются во время репетиций.

— Вы продолжаете работать над спектаклем, когда он уже готов и премьера состоялась?

— Отпускать спектакль нельзя, мало ли что может произойти... Если занят в постановке как актер — проще держать его под контролем. Но чтобы ходить на все свои спектакли, пришлось бы разделить себя на несколько частей. С другой стороны, сделанная вещь — это уже прожитый этап. Сидеть над актерами как «квочка» не стоит, спектакль должен зажить своей жизнью. Самое интересное — несделанное, от одной мысли о котором начинают чесаться руки...Материал может чем-то «цеплять» — темой, идеей. Однако в любом театре существуют обстоятельства, когда что-то обязательно надо поставить. Предположим, «Мертвые души» создавались к юбилею Гоголя, а получилась постановка не «к дате», а о нашей жизни.

— Сейчас в Киеве очень много ставится всевозможных комедий, из них только в этому году две — ваши, «Примадонны» в Театре «Колесо» и «Bonna Anna, или Как сохранить семью» на малой сцене Театра на Подоле. Вы пошли на поводу у публики?

— Комедии я ставил и раньше, а вот с комедией положений столкнулся впервые, когда взялся за «Bonna Anna» Марка Камолетти. Постановка такого текста требует абсолютной выверенности, четкости. Доля секунды — и все разрушится. Задержался на выходе актер, следующий вышел чуть раньше, а они не должны видеть друг друга. И все, можно опускать занавес! Когда-то, рассказывают, Анатолий Папанов в начале «Ревизора» сказал: «Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие: к нам едет Хлестаков»... Дали занавес, а через двадцать минут начали заново. «Примадонны» в «Колесе» несколько иной по жанру спектакль, ближе к лирической комедии. Персонажи там сами создают «ситуацию» и ожидают, куда жеона вырулит.

— На спектакли других режиссеров вы ходите смотреть?

— По возможности хожу. Кое-что нравится, что-то нет, но это мое субъективное отношение. Ни в коем случае не хочу ни осуждать, ни обсуждать, ни восхвалять коллег. Что касается профессиональных разговоров, тут довольно сложно. Опытные режиссеры не любят говорить на профессиональные темы. А смысл? У каждого своя «кухня»... Однажды мой хороший приятель Саша Игнатуша посмотрел спектакль. На следующий день после премьеры мы встретились, чтобы обсудить постановку. А он все мнется, мнется... Тогда я не выдержал: «Саша, в чем дело»? Он говорит: «Скажи, ты что-то будешь менять в результате нашего разговора?» Я честно ответил: «Нет!» — «Ну, тогда я могу говорить!» И разговор наладился... Взгляд со стороны — это одно, а изнутри актеры могут совсем иначе чувствовать, «складывать» спектакль. Кроме того, у самого зрителя разные дни бывают... Искусство субъектом создается и субъектом воспринимается. От этого никуда не деться.

— Как бы вы охарактеризовали сегодняшний Театр на Подоле?

— Как хороший театр, в котором никогда не было склок и закулисных интриг. Виталий Малахов мудро начинал «заквашивать» театр. И эта «закваска» есть до сих пор... Только ему кто-то что-то нашепчет, он на следующий день на сборе труппы говорит: «Петя, ты там что-то говорил про Васю? А ты, Вася, про Петю? Выясните, пожалуйста, отношения». Все становилось достоянием всех, никакого удовольствия «шептать», интриговать друг против друга. И, потом, мы все очень дружны. Ныне в Театр на Подоле пришло много талантливой молодежи, и это очень хорошо. С ними хочется работать! Конечно, период «притирки» есть всегда, но у нас он проходит безболезненно, без очевидных «антагонизмов». Я ведь тоже пришел в сформированную труппу, которая из малаховского Театра эстрады превратилась в Театр на Подоле. Многих актеров знал еще по институту, но все равно «притирался». Виталий работал на большой сцене, я — на малой, так получилось с самого начала. Хотя для молодых, которым по 25 — 30 лет, мы уже старики, можно сказать «корифеи»... После окончания института в 22 года актер все годы до тридцати работает в театре, это все еще молодой артист. Формирование актера вообще происходит ближе к пятидесяти, во всяком случае, у мужчин.

— На ваш взгляд, почему среди киевских премьер много отличных камерных спектаклей и так мало хороших работ на большой сцене?

— На большой сцене тяжело играть с той степенью правды, которую требует сегодняшний зритель. Я очень люблю камерную сцену, в основном работаю на ней. В маленьком зале другой способ сосуществования актера и зрителя: снята «четвертая стена», нет «синдрома телевизора», есть ощущение реальности происходящего здесь и сейчас. Камерная сцена оправдывает ожидание зрителя почувствовать нечто живое. Большая сцена, так или иначе, ставит некую преграду, которую надо суметь преодолеть. В большом зале можно обойтись иллюзией, а в малом должна быть реальность существования, реальность чувств.

— Какой из ваших спектаклей вам особенно дорог?

— На сегодняшний день это «Лёвушка». Когда я сказал Анатолию Крыму, что хочу поставить его рассказ, он испугался — думал, придется писать инсценировку. Но хотелось другого — заставить прозу зазвучать на сцене, и театрально прочитать рассказ. Мне очень дорога эта работа, как и тема «двух культур». В этом спектакле как-то все сошлось, причем по всем параметрам. В декабре мы возили «Лёвушку» в Чернигов, Молодежный театр приглашает нас каждый год. Худрук театра Геннадий Касьянов спрашивал меня: «Хороший спектакль?», и я сказал: «Я отвечаю за него»...

СПРАВКА «Дня»

Игорь Славинский родился в1952 г. в Киев. Окончил Киевский театральный институт им. Карпенко-Карого (актерский факультет, курс Николая Рушковского). До 1983 года работал актером Русской драмы, затем перешел в Молодой театр, теперь — в Театре на Подоле. В начале 1990-х получил режиссерский диплом (Киевский театральный институт, курс Сергея Данченко). Поставил спектакли: «Синий автомобиль» (Молодой театр), «Но я приду по ваши души», «Контрабас» (Театр на Подоле), «В Барабанном переулке», «Парнас дыбом», «Оркестр», «Жаворонок» (Мастерская театрального искусства «Сузір’я»), «Невидимая тень от микрофона» /«Владимир Высоцкий«/ (Киевский театр поэзии и песни) и другие. Ныне Игорь Славинский преподает актерское мастерство в Национальном университете, театра, кино и телевидения им. Карпенко-Карого на курсе Рушковского.