Судьба диктаторов

Муаммар Каддафи был взят в плен и затем скончался от ран. Есть разные сведения о том, как это произошло: то ли в результате бомбардировки самолетами стран НАТО, то ли в результате обстрела повстанцами колонны автомашин, пытавшейся прорваться из осажденного Сирта. Один из руководителей ПНС Абдельхаким Бельхадж счел нужным уточнить: «Каддафи убит руками ливийцев». Для нынешнего ливийского руководства это особенно важно. Со своей стороны, сенатор от штата Аризона Джон Маккейн заявил: «Я считаю, что это повлияло на все страны мира. По-моему, мы должны убрать слово «арабская» из понятия «арабская весна». Думаю, сегодня Путин почувствовал себя немного не в своей тарелке. Даже китайцы, наверное, чувствуют себя неловко». Президент России Дмитрий Медведев выразил надежду, что теперь в Ливии наступит мир и появится правительство национального единства. Такое впечатление, что мир после сообщений из Ливии вздохнул с облегчением. Хотя нашлись и такие, которые высказали сожаление. Президент Венесуэлы Уго Чавес охарактеризовал Каддафи как борца и мученика, которого убили. Как же иначе. Друг был все-таки. Самому венесуэльскому президенту тоже стало не очень уютно.

В конце концов, важно не то, кто конкретно попал в голову полковника. История разберется или откажется от этой задачи. Гораздо важнее то, что в очередной раз было подтверждено правило: чем дольше длится диктатура, существует тоталитарная конструкция, тем ужаснее конец диктатора и его режима. Практически все они погибли то от яда, то от рук ближайшего окружения, как Юлий Цезарь, то были повешены, как Бенито Муссолини, или расстреляны, как Николае Чаушеску. Ирония в том, что отец Муссолини назвал его в честь великого демократа мексиканского президента Бенито Хуареса, много сделавшего для страны и оставшегося в благодарной памяти своего народа. И если Сталин умер на своей даче при весьма подозрительных обстоятельствах, то Гитлер застрелился под разрывы снарядов, не ожидая неизбежного конца. В этом смысле посчастливилось Мао Цзедуну, но это скорее исключение, которое подтверждает общее правило.

Все диктаторы начинают одиноково — обещаниями счастья и процветания для народа. Их режимы характерны выжиганием политического поля, расправами с инакомыслящими и ощущением вечности своего правления. И никогда их обещания не выполняются. Дело даже не в нещадной эксплуатации своих подданых, их нищенском существовании. Ливия при Каддафи вроде бы была исключением. Нефть и газ обеспечивали достаточный кусок масла, который удавалось размазывать по хлебу, чего были лишены арабские и африканские соседние режимы, но все завершилось, как всегда, ненавистью подданных и радостью от конца диктатуры. После сообщения о смерти Каддафи небо над Триполи пришлось закрыть для полетов, так как стрельба в воздух продолжалась всю ночь.

Внешняя непохожесть ситуации в Ливии и в других странах, события «арабской весны» дали основания, в том числе и некоторым нашим политикам, видеть в событиях иностранный заговор. Инна Богословская и другие регионалы с цифрами в руках пытались доказать, что при зарплате в 1000 долларов народ на улицы с протестами не выходит и за оружие не берется. Им не понять, что не в деньгах счастье, есть вещи и поважнее. Самое главное, без чего человек жить не может, — это свобода экономическая, политическая, слова и мысли. И никакие внешние заговоры, действия спецслужб не могут сбросить диктатуру. Многие «западные заговоры», то есть попытки инсургентов осуществить переворот, проваливались, в том числе и совсем недавно — в арабских, африканских и латиноамериканских странах. А тут вдруг такой успех. Очевидно, что у него были внутренние причины. Только тогда, когда караул устанет, начинается падение тех, кто собирался править вечно.

Вторая характерная черта диктатуры — это поиск врагов. Сначала внутри страны, потом за ее пределами. В открытых стране и обществе тоталитарный и даже авторитарный режимы невозможны. Такие попытки, а они повторяются с завидным постоянством, больше напоминают фарс. К сожалению, при этом ломаются человеческие судьбы, наполняются тюрьмы, гибнут политические (или те, которых такими считают) противники. Первыми в этом ряду становятся журналисты, а с ними и свобода слова. Для диктаторов ничего нет страшнее, чем вольный дух и свобода выражения. Режим личной власти начинается не с приходом в правительственную резиденцию или ее захватом, а с закрытия неугодных изданий.

Когда с внутренними врагами покончено (или кажется, что покончено), эстафету принимают противники внешние. За этим следуют военные авантюры, нагнетание милитаристской истерии, вторжения к соседям, поддержка террористов. Все эти фазы прошел и Каддафи. За долгие годы его правления страна неоднократно участвовала в локальных конфликтах, ливийские войска вторгались в соседний Чад, дважды начинались обстелы египетской территории, и мир жил в ожидании новой полномасштабной войны соседних стран.

Но диктатуры трусливы. К ним полностью применима поговорка: молодец против овец. Если они встречают достойный отпор, то сразу уползают в кусты. Так было, когда в заливе Большой Сирт ливийские истребители столкнулись с американскими. Столкновение закончилось со счетом 6:0 в пользу американских пилотов, и воинственный раж полковника угас на глазах. Более того, от страха за свою шкуру он выдал агентов, устроивших взрыв пассажирского самолета над шотландским городом Локерби. Стоило египетским пограничникам ответить на артиллерийский огонь со стороны Ливии, как в Триполи заявили, что войны не будет.

Главным врагом диктаторов является время. Отменив возможность изменений, Муаммар Каддафи вырастил своих могильщиков. Это тот случай, когда нежелание уходить на пенсию приводит к убийству. Как и борьба с политическими оппонентами не через всенародное и тайное голосование в условиях свободной конкуренции и с принуждением со стороны комиссаров с автоматами или партбилетами или административного ресурса местных и центральных чиновников. Если тоталитарный или авторитарный режим этого не понимает, а это всегда так, то и конец его запланирован и однозначен. В лучшем случае — изгнание, как случилось с тунисским президентом, или судебная скамья, как в случае египетского правителя Мубарака. В худшем — смерть от пули или осколка снаряда, что и произошло с Каддафи.

К сожалению, тираноборцы, даже победившие, — это вовсе не всегда успешные строители нации и государства. Они, собственно говоря, являются во многом воспитанниками свергаемого тирана. И потому практически всегда они — его производное. Чем дольше и беззастенчивее длится политическая тирания — конечно же, ссылающаяся на волю народа, — тем ужаснее бывает ее конец и беспорядочнее — последующие попытки построить государство. Похоже, что это ожидает и Ливию. Это тоже преступление тиранов. Отмеряющим себе нечеловечески долгую политическую жизнь диктаторам следовало бы об этом помнить.

Украина — не Ливия. Но судьба Каддафи и, возможно, скорая участь сирийского президента Асада должны научить, если это вообще возможно, наших власть имущих простой истине: политических оппонентов в тюрьму не сажают. С ними ведут борьбу на митингах, страницах прессы и на экранах телевизоров. Вердикт выносит народ, опуская бюллетени на выборах. Напрасно надеются в правящей партии нарисовать необходимые результаты выборов в будущем году. Это создает иллюзию победы, а не ее саму. Конец такому заблуждению проходит по одному сценарию: Майдан, площадь Ат-Тахрир, в худшем случае то, что произошло в Ливии и продолжается в Сирии. Если в Украине те, кто задумал пересажать лидеров оппозиции или другим путем вытеснить их из политической жизни, думают, что после этого им станет легче жить, удобней грабить бюджет и расточать его средства, они очень ошибаются. После Тегеранской конференции лидеры союзников обещали найти и судить главных военных нацистских преступников, но в Берлине им не поверили. Напрасно. Нюрнбергский трибунал не остановила даже начавшаяся холодная война. И об этом нужно хорошо помнить тем, кто думает, что это не про них. Как раз про них. Судьба Каддафи и ему подобных — лучшее тому подтверждение.