Фильм как результат колдовства

Уже нет с нами многих создателей этой знаменитой ленты — сценаристов Ивана Миколайчука и Юрия Ильенко (он же и режиссер), кинооператора Вилена Калюты, актеров Натальи Наум, Василия Симчича... Но произведение это и сегодня сверкает, словно драгоценный самоцвет, ценность которого особенно возросла на фоне бесцветных, стандартно-скучных, гремучих фильмов-однодневок, которые плотно хватают зрителя в тиски железной схемы, не побуждая его ни думать, ни сопереживать.

РОЖДЕНИЕ КИНОФРЕСКИ ХХ ВЕКА

«Белую птицу...» тогдашние зарубежные критики сравнивали с мастерски выписанной фреской, в которой есть богатые, цветистые национальные одеяния, архитектура, музыка, танец, живопись, резьба, народные песни и поэзия. Фильм соткан из исторической правды и творческой фантазии, из любви и боли за украинцев, которые на родной земле были лишены беззаботно-счастливой жизни. В ХХ веке судьба к ним была особенно беспощадна: украинцы были втянуты в водоворот борьбы, рожденной классовой ненавистью во имя «счастливого будущего», то есть коммунизма, выдуманного идеологами и теоретиками, той борьбы, в которую была втянута чуть ли не половина человечества. Идеологи привлекательными обещаниями и манипуляциями легко сеяли вражду, которая раскалывала народы, семьи, приводила к братоубийству (жаль, но симптомы такой вражды из-за уже давно обанкротившихся идей проявляются и сегодня). Фильм показал это на примере одной буковинской семьи Дзвонарей. Но вместе с тем он показал силу народа, который не дал себя уничтожить, показал его веру в Бога, его талантливость и создание рукотворной и благородной красоты. Этот фильм и сегодня поражает непостижимой силой изображения, которое, словно чистая, живительная вода, придает сил и вдохновения.

Об этом и других фильмах украинского поэтического кино написано, в том числе и автором этих строк, немало. Хотя, как настоящее классическое произведение, он открывает все новые и новые смыслы. И сегодня речь пойдет об истории его создания. Помогают раскрыть ее, кроме воспоминаний участников съемок, документы, которые хранятся в Государственном архиве-музее литературы и искусства. Редакционные заключения, протоколы заседаний, переписка, а также непредубежденные свидетели — все это раскрывает нелегкую, наполненную драматизмом борьбу создателей за свой фильм.

Как вспоминают Мария Евгениевна Миколайчук и Лариса Кадочникова, идея фильма принадлежала Ивану Миколайчуку. О его таланте творца и о том, как щедро он делился своими идеями, замыслами, которых было множество, рассказывают все, кто его знал. Миколайчук был создан именно для кино — искусства коллективного. Ведь не случайно он реализовал себя в трех важнейших для кино профессиях — сценариста, режиссера, актера. Бесспорно, Миколайчуку повезло на старте его кинематографической карьеры. Об опыте, которым стала для него самая первая роль в фильме «Тени забытых предков» Сергея Параджанова и оператора Юрия Ильенко, можно было только мечтать. Это было изысканное художественное окружение, это был еще один вуз, это, в конце концов, была высокая планка творчества. Этот фильм принес заслуженную славу всем его создателям. После этой работы и после роли Тараса Шевченко в фильме Владимира Денисенко «Сон», равноценных фильмов такого творческого горения не случалось. Актера-студента постоянно приглашали, но это были скорее плановые единицы, а не произведения искусства. Как справедливо писал он сам, есть фильмы-дома, а есть фильмы-храмы. Так вот, после храмов пошли сооружения панельного сорта. А душа стремилась к полету. В 1968 году было два фильма с экспедицией в Карпатах: один — «Каменный крест» Леонида Осыки — снимали на Покутье, второй — «Анничка» Бориса Ивченко — вблизи тех мест, что и «Тени». События в «Анничке» разворачивались во время Второй мировой войны, и Роман — герой Миколайчука — был гуцулом, но должен был носить мундир и оружие, хотя все его естество противилось этому. Юноша переживает, когда полицаи по приказу фашистов уничтожают партизан. Наконец от невозможности жить в гармонии с совестью Роман сходит с ума.

В том фильме была схема, но объяснения, что же творилось в Карпатах в то время, не было. Ни психологического, ни концептуального обоснования судьбы его персонажа фильм не давал. Миколайчуку хотелось рассказать, как он видел и понимал эти события. Рассказать о людях, которых хорошо знал, в конце концов, — о собственной многодетной семье. Сценарий вырисовывался, только кто же возьмется за него? А он, уже не новичок в кино, хорошо знал, что судьба «бесприютного» сценария незавидна. Да и речь пойдет о таком, что не разрешено в кино показывать. Ведь один из Дзвонарей был в Красной армии, а другой — в УПА...

6 мая 1969 года, на Юрия, случайно встретив Юрия Ильенко, он предлагает ему идею сценария как подарок на День ангела. Ильенко дар принимает, и оба садятся за сценарий. Проходит чуть больше месяца — и на день рождения Ивана (15 июня) сценарий был готов. Не откладывая, его отдают на суд самой первой инстанции — художественного совета Киностудии им. А. Довженко.

«Не разучились ли мы радоваться хорошим сценариям?» — спросил у присутствующих на том заседании острый на слово Леонид Осыка, который высоко оценил произведение своих коллег и убеждал в такой оценке других. Поскольку редактором выпало быть Виталию Юрченко, одному з прогрессивно мыслящих редакторов киностудии, сценарий сразу представили на утверждение в Госкино УССР, где, к удивлению редакторов и самих авторов, не откладывая процедуру утверждения в долгий ящик, ему дали зеленый свет. Дальше дорога лежала в Москву, где давали (или нет) окончательное разрешение на постановку. Как среагируют на такую непростую историю опытные тамошние знатоки — неизвестно. Содействие положительному решению взял на себя один из режиссеров и тогдашний художественный руководитель творческого объединения студии Евгений Хринюк. Его способность договариваться с чиновниками от кино помогла: «сомнительный» сценарий утвердили, напомнив, «что интересы будущего фильма требуют от авторов тщательной работы по уточнению социального существа проблематики произведения. Наряду с этим — поисков такого его образного строя, что был бы ясен и доходчив для широкого советского зрителя». К счастью, инерция «оттепели» и сравнительной свободы еще продолжалась, поскольку уже через два года на подобную лояльность нельзя было и надеяться. 16 сентября 1969 студия заключила с авторами сценария договор.

Стартовал подготовительный процесс, режиссер проводит актерские пробы, которые, как многие другие этапы работы над фильмом, тоже должны были пройти процедуру утверждения. А на дворе уже настала зима, в фильме предполагалась зимняя натура, нужно было выезжать на съемки. И здесь происходит нечто небывалое. К уже утвержденному на всех уровнях литературному сценарию Госкино УССР выдвигает множество претензий (на стадии сценария режиссерского, который концептуально не отличался от предварительного). Сначала 7 января (!) за подписями главного редактора сценарно-редакционной коллегии Госкино УССР Д. Прикордонного, его заместителя Ю. Новикова и члена сценарно-редакционной коллегии Г. Зельдовича выдвигается несколько лаконичных претензий. Кроме превышения объема и неудовлетворительного финала, в частности и такая: «Отмечая творческое, активное отношение Ю. Г. Ильенко к ряду конкретных замечаний, все же нельзя обойти молчанием некоторые не найденные, на наш взгляд, решения: а) Образный показ с экрана трех ужасных годов фашистской оккупации. Банда, которой руководит Орест, показана в полнейшем отрыве от оккупантов, более того, Орест просто декларирует независимость от немцев и от «советов». б) Суть контрабандистских попыток Дзвонаря что-то заработать осталась неясной». И т. д.

Однако маховик кинопроизводства уже был запущен и, похоже, ни сами авторы, ни директор киностудии Василий Цвиркунов останавливаться не собирались. Так как идеология — это важно, но за срыв плановой единицы тоже по голове не погладят. А в объяснительной записке Е. Хринюка В. Цвиркунову и главному редактору киностудии Ю. Бедзику отмечается, что 16 января авторы сценария Ю. Ильенко и И. Миколайчук провели беседу с Г. Зельдовичем. «Рассказ режиссера в финале показался Зельдовичу Г. Б. более впечатляющим, нежели в записи. Режиссер объяснил, что снять фильм он сможет более убедительно, нежели записать».

«СКОЛЬКО БЫ НАМ НИ ДЕЛАЛИ ЗАМЕЧАНИЙ, МЫ БУДЕМ К НИМ ПРИСЛУШИВАТЬСЯ И РАБОТУ СВОЮ УСОВЕРШЕНСТВУЕМ»

Директор подписывает приказ о выезде в экспедицию в Карпаты. И получает от Председателя Госкино УССР Святослава Иванова грозное письмо, в котором официальное веление его учреждения (в личных отношениях они были товарищами): Госкино УССР, «ознакомившись с режиссерским сценарием и с актерскими кинопробами, считает, что в сценарии не учтены полностью основные замечания и пожелания Кинокомитетов СССР и УССР. (...) Продолжить работу над режиссерским сценарием (...) под строгим контролем дирекции студии и ее сценарной коллегии. Фильм будет запущен в съемочный период только с разрешения Комитета по кинематографии».

К этому официальному письму тогда же, 12 февраля, была добавлена развесистая «бомага» уже упомянутых чиновников сценарно-редакционной коллегии Госкино УССР. Видно больше месяца они не тратили времени зря и тщательно выискивали новые «промахи» у авторов «Белой птицы...». «Представленный авторами режиссерский сценарий не удовлетворяет. В нем произошла подмена классовой позиции абстрактной библейской концепцией борьбы добра и зла, расцвеченной, кроме того, библейской же темой познания от известного райского древа. В режиссерском сценарии и при сьемках фильма необходимо снять абстрактный подход к проблеме добра и зла и все библейские мотивы и пойти по линии более глубокого раскрытия конкретно-исторического зла и его классовой сущности». Какой только крамолы они не понаходили в сценарии! Вместо Вивди, которой, по их мнению, выделено слишком много места, и детской любви Георгия, они предлагали дать «мысль об исторической необходимости освобождения Буковины от румынского господства». Требовали уточнить то, что Дана со свадьбы идет «прямо в объятья Ореста». Да и сам образ Ореста-бандита, по их мнению, также «требует уточнения».

Понятно, человеческие взаимоотношения, страсти, чувства, которыми наполнены персонажи «Белой птицы с черной отметиной», во внимание не принимались — чиновники от кино мыслили идейными категориями. «Нельзя согласиться с тем, что в эпизодах последней части сценария, показывающей село после освобождения, превалируют трагические эпизоды: приходит немой Богдан, гибнет Вивдя, гибнут люди на минном поле, пытается повеситься Дана, сгорают Петр и Остап, кто-то убивает Георгия, даже поп сходит с ума... Так что же — страданий стало больше, чем было, и стоило ли за это бороться. Эта идея явно неправильна и не может служить даже составной частью концепции фильма».

Казалось, после таких обвинений фильм должны были остановить.

«Когда я пытаюсь последовательно проследить процесс создания этого фильма, — вспоминает Виталий Юрченко, — он мне напоминает одинокий крейсер, окруженный со всех сторон торпедными катерами. На катерах сидят знатоки своего дела. И всаживают в крейсер торпеды. Торпеда пробивает борт, входит внутрь, и взрыв, который должен произойти, должен разломить крейсер пополам. Но взрыва нет. Крейсер словно глотает эти торпеды и, не отстреливаясь, продолжает идти своим курсом».

Как объяснял в конце 1980-х Юрий Ильенко, во время работы над этим фильмом они с Иваном Миколайчуком «поставили перед собой довольно иезуитски сформулированную задачу: сколько бы нам ни делали замечаний, мы будем их выполнять, но в сторону усовершенствования. Ведь оно не имеет пределов, а для чиновников от искусства, которые требуют поправок, имеет значение бюрократический принцип: мы указали — они изменили. Причем суть часто остается вне их внимания. Дают, скажем, указание выбросить эпизод или сцену, а мы умудряемся так ее повернуть, так построить, что раскрывали что-то даже точнее, неожиданнее и правдивее. Работа в таких условиях тренирует «боксеров» экстра-класса». А в письме к польскому кинокритику Янушу Газде Юрий Ильенко объяснял: «Кое-кто доказывает, что материала в сценарии хватило бы на несколько фильмов, но я хотел бы сделать что-то наподобие «перенасыщенного раствора», чтобы, как говорят химики, дошло до выпадения кристаллов».

Итак, «крейсер» продолжал идти своим курсом. Шли съемки, а сотрудники киностудии регулярно писали ответы чиновникам: Бедзик, Войтенко, Хринюк и Юрченко в очередном «Заключении» на режиссерский сценарии от 10 июня резонно напоминают, что Комитет одобрил первый вариант сценария, и удивляются, почему он резко изменил свое отношение.

Молодое вдохновение, силу творческой фантазии чиновники не смогли остановить. Когда осенью на студии и в Госкино показали материал фильма, для всех стало очевидным — это творческий успех. В разных «заключениях» еще звучали заезженные замечания усилить социальное звучание, но на это уже никто не обращал внимания.

В № 5 за 1971 год (в феврале) польский журнал Ekran, который регулярно писал о событиях в украинском кино, сообщил, что съемки фильма уже завершены и состоялись его первые показы — на киностудии и в московском Доме кино, и что его приняли с энтузиазмом, признав одним из величайших произведений советского кино последних лет.

ПОБЕДА УКРАИНСКОГО КИНО

В марте фильм показали во Дворце культуры «Украина» для делегатов съезда Компартии УССР. И здесь произошло непредвиденное: секретарь Ивано-Франковского обкома партии Добрик поднял скандал, заявив, что это антисоветский фильм. Первый секретарь ЦК Компартии Украины П. Ю. Шелест немедленно созывает широкое совещание, куда приглашает самых высоких высших официальных авторитетов в кино из Москвы и Киева. На обсуждении профессор В. Кудин из Киева выявил «фальшь» в фильме: красноармеец не мог жениться на дочери попа, но Николай Мащенко резонно апеллировал: для нас важно, не кто чья дочь, ведь вся сцена символическая, важно, какую философию она несет, а несет она философию правильную. Секретарь Союза кинематографистов СССР Караганов однозначно заявил: фильм ясно и четко утверждает классовый взгляд на историю, это фильм поэтический, и он не согласен с профессором Кудиным, что бандитам ничего не противопоставлено, так как им противопоставлены люди труда, их быт. И добавил: «Ильенко просто колдун как режиссер и оператор». Профессор из Москвы Каплер подчеркнул, что фильм Ильенко — очень талантливая работа. В. Баскаков, первый заместитель председателя Госкино СССР, высказал уверенность, что для жителей других республик фильм будет настоящим открытием и что Ильенко большой талантливый художник.

Фильм отстояли от нападок и обвинений и послали в конкурсную программу Московского МКФ. «Белая птица с черной отметиной» вызвала фурор среди кинематографистов, стала событием масштаба международного. В июле 1971 года на VІІ Московском МКФ в зале Дворца съездов на четыре тысячи мест фильм встретили продолжительными аплодисментами. Он получил Золотую медаль. Корреспондент журнала Ekran Генрик Зелинский в своем обзоре назвал фильм Ильенко и Миколайчука самым интересным с точки зрения формы произведением того московского фестиваля. Фильм признают истинной победой украинского кино. Святослав Павлович Иванов, которого с приходом В. Щербицкого сняли с должности, написал диссертацию «Украинский художественный фильм», где полемизировал с критиками, в том числе и с М. Блейманом, автором статьи «Архаисты или новаторы?»: «Прогнозы в искусстве опасны. Когда в типографии набиралась статья Блеймана, которая провозгласила бесперспективность «школы архаистов», Ю. Ильенко уже работал над фильмом «Белая птица». Не только М. Блейман, но и некоторые другие критики считали, что арсенал изобразительных средств, которыми пользовались и которые постоянно обогащали сторонники поэтического кино, пригоден только для сказок, легенд, притч и исторических фильмов. Они ошибались... В фильме «Белая птица» поэтическое кино вошло в сферу новых идей и проблем. Современность не в виде вульгаризированной схемы, а та, которая исходит из понимания, что большие проблемы, волнующие современного человека, родились не сегодня. Авторы фильма подтвердили жизненность эстетики поэтического кинематографа».

Фильм «Белая птица с черной отметиной» купили многие страны, он получил разные международные награды: премию «Серебряные сирены» в Сорренто, Италия, Гран-при «Золотая пектораль шаха Ирана» МКФ в Тегеране, дипломы МКФ в Сан-Франциско, Белграде, Токио, Сиднее, Мельбурне и др. Как подлинное классическое произведение он остается и сегодня впечатляющим и свежим, как и сорок лет назад!