Горячие темы:

Конституция от Александра Смыка

19 июля, 18:51

С УЛЫБКОЙ...

...Поседевший бард на сцене грустно перебирает струны гитары. Он хорошо знает, что не всегда люди слышат, когда поешь сердцем, — это ведь и слушать нужно сердцем, благодарным и не ленивым. Лучше до огрубевшего уха доходит стук вилок и захмелевшие голоса. (И чего это львовяне, избрав для выступления Александра Смыка «Клуб достойных львовян», не позаботились, если уж не о достойных, то хотя бы соответствующих слушателях?) И поэтому бард вынужден выбирать «из толпы» несколько глаз и для них петь. Что же, все, как в жизни... Он привык к тому, что относятся к нему всегда неоднозначно. Друзья — готовы головы положить на плаху. Но сколько их, верных друзей? Женщины, которые любили до безумия, став женами, переставали понимать его. И не удивительно! Кто же захочет, чтобы дорогой муж тратил все заработанные деньги на какие-то прихоти — фестивали, книжки, диски, которые плохо продаются, потому что об этом, во-первых, некому позаботиться. А во-вторых, разве можно сделать огромную рекламу вещам, которые, слишком уж откровенно говорят о нашей действительности? В которых все называется своими именами: измена — изменой, злодейство — злодейством, а если уж любовь — то любовью...

Диски с записями его песен, — те больше воруют. То есть Смык вам может их подарить, но если вы что-то из этого поставите знакомым послушать — обязательно кто-то стащит. Возьмет послушать и уже не вернет. И это значит для Александра больше, чем премии, звания, гастрольные карты... Выходит, нужно это было людям — иметь у себя!

Непрактичный по состоянию души, — и с этим уже ничего не поделаешь. (А может, это высшее звание для поэта?!) Даже, если приобретет недвижимость, опять же превратит ее в какую-то вычурную затею — например, дом творчества, и будет принимать там таких же чудаковатых скульпторов. Чтобы опять же создать сад скульптур, а не продавать, продавать, продавать — делая деньги. Но что ему прибыль?

«Тільки світу того цвіту, що за вікнами.

Одне одному радіти ще не звикли ми.

То багаття під ногами,

То хрести над головами,

А ми граємось словами...»

Когда приехал в Кременец (врачи посоветовали после трех инфарктов жить ближе к природе и в покое, — как будто к таким, как он, когда-нибудь приходит покой?..), Смык купил дом Тушковских, Вишневецких — старое, изъеденное годами сооружение, которому в этом году исполняется 101 год. Пусть славное, намоленное место, однако теперь же — чуть ли не крольчатник! Практически никто не верил, что из этого «люди будут» — доказал чертяка!

Кое-кто из кременчан долго смотрел, как потихоньку он делал ремонт, стриг траву, развешивал картины, расставлял скульптуры. И удивлялись, — лучше бы гусей и козленка завел, все польза...Аж на тридцати сотках земли и создать вдруг какой-то «сад скульптур»!

Потом начали заходить в тот сад, прислушиваться к песням, которые вечером неслись из дома:

«Кипіла кров та тільки на вустах.
У наймита завжди родиться наймит.
Невже у спадок маємо ярмо?
І знову бунт, і знов співають зайди...
Кого ж тепер роз-ве-се-ли-мо...»

Может, и правда нужно что-то делать для вечности? И не кого-то обвинять, а себя?! Как там Александр поет?

«Винуватиш щоразу у смертних гріхах
Цю державу, якій ще в дівках та дівках,
У якої ще голос тремтить від образ,
А вона уже мати всім нам і для нас.»

Только лишь вроде бы доверие вызовет у «нормальных людей», и на тебе — что-то такое вытворит! То для депутатов приз организует — по имени «Сракожаб» (стыд даже произносить), то в эфире, по радио поименно пошлет далеко всех спонсоров, которые обещались-присягались, однако и гривни не дали для общего дела. То выпустит диск под названием «Параноев ковчег» или «Франкенштейн в вишиванке». Такому «все равно — Голгофа иль Говерла». В такие сети заведет, ну просто ужас! А такой талант человеку подарен! Ему бы со сцены про любовь петь, — так хорошо, душевно у него выходит:

«Усе, що в мене є — твоє:
Відчути легкість,
Почуватись вільним,
Закоханий як божевільний —
Все до останку роздає.»

Недаром — член пяти национальных творческих союзов. И пьесы пишет, и книжки публицистики издает. В этом году за книгу публицистики выдвинут на премию Вячеслава Чорновила. Создал первый диск для украинской армии, диск для украинских туристов, для украинских ресторанов, школьные годы. «Два тела, две души» — даже переведены на словацкий. И что с того? — пятьдесят лет, а трудовая книжка с 1993-го дома лежит, без записей. Пенсию по чему будут начислять этому педагогу, выпускнику Ровенского педагогического института, который не так уж и долго преподавал детям серьезные науки? С тех песен для заробитчан разве что будут начислять? Кстати, тот диск для заробитчан — просто подарок для изболевшегося сердца. Женщины его теперь пересылают в Италию или Испанию и плачут, когда слышат песню об одиноком мальчике, у которого «мама в Италии, папа еще далее»:

«В темному місті не розгубився,
Скривдити мали — якось відбився.
Я вже дорослий, — каже бабуся.
Я навіть ночі тепер не боюся.»

За сколькими такими плачет мамино сердце на чужбине? А как приезжают заробитчане домой, так гости идут один за другим — послушать рассказы, как же им там живется? А детям хочется, чтобы принадлежали родители в эти дни только им, семье. «Яка радість, яке свято, наша мама пахне татом...» — точно сказано о коротких минутах счастья. За такие строки иногда и «простить» можно поэту его «чудачество».

... А бард все пишет себе и поет. Пишет песенки и выдумывает свою Конституцию Украины, в которой первым пунктом стоит: «Каждый человек рожден для счастья». А первым законом, как утверждает, сделал бы закон об открытости границ, — чтобы выехали все те, кто не верит в Украину. «Не бойтесь, — говорит, — они вернутся, когда более четкой станет наша идеология. Почему никто не говорит, с чего началось китайское чудо — с того, что правительство обратилось к интеллигенции, которая проживала по всему миру, с просьбой вернуться. И она вернулась! Вы попробуйте наших призывать. Не вернутся! Пока что...»

«Умовний світ.
Умовні українці.
У хомутах співають солов’ї.
Державу не здобудеш поодинці,
Тим паче не кохаючи її.»

И «Гимн Украины» написал, пока что только для себя. Потому что считал — у нас же гимн «за упокой», а нужно — «за здравие»! Кстати, и гимн России переписал на свой лад, чтобы он не был таким агрессивным. «Каждый гимн несет отражение духовного состояния нации и мы должны это осознавать».

...И СОВСЕМ СЕРЬЕЗНО

Пишу все это и думаю: а чего это я осмелилась, рассказывая о человеке из редкой когорты Фениксов, избрать такой полунасмешливый тон? И сама себе отвечаю: а поэтому и избрала, что принадлежу к приземленным — тем, кого большинство. Тем, которые сами не понимают, как позарез им нужны Смыки — дергать время от времени, напоминая, что не весь тот мир, что в кошельке. Что еще существуют звезды, и искренность, и совсем не условный мир. Возможно, мы когда-то построим такой мир, в котором, в соответствии с конституцией Александра, «человек будет рожден для счастья». А теперь вынуждены научиться внимательней слушать поэтов и «не трогать скрипача»:

«Йому і так без чарки дістається,
Бо ж дека скрипки
Як відлуння серця.
Хоч в кожнім серці істина своя —
Чотири тятиви на кожен звук.
На гами нервів, відчаїв та зривів
Відплачешся і ти такий щасливий...
З благословення скрипалевих рук...»

— Интересно, а кто это придумал, что поэт обязательно должен много страдать? А главное — жить в бедности?

— Терпеть не могу, когда мне наши бизнесмены говорят: «Ну, Саша, ты же поэт, зачем тебе деньги? Поэты должны быть голодными...» Не соглашаюсь, когда кто-то с сытой уверенностью утверждает, что люди искусства должны быть голодными. Это же та же самая работа, только в отличие от бизнесменов мы не перепродаем вещи, которые стоят 20 копеек, за 50... Я хочу ровно столько иметь, чтобы не чувствовать себя униженным. А вот у нас на Украине все делается, чтобы чувствовать себя именно так. Лично я, а практически и все другие, не родились для того. Если бы я ничего не делал, другое дело... Страна беззащитных людей. Ко мне часто обращаются за помощью, вероятно, думают: поэт — человек сильный; а видели ли они меня в одиночестве? Или три моих инфаркта просто так прошли?

Имеем, что имеем. Вслед за Кравчуком вся Украина повторяет эту фразу. Так что — смирились с тем, что имеем и на том остановимся? Одни строят, другие — разрушают, несмотря на законы. А Конституция должна быть единой для всех в Украине и верховенство закона — для всех, без исключения.

— А кто вы вообще такой, чтобы так обо всем судить?

— Кто я такой? — Не знаю. Может, музыкант. Иногда красивую мелодию напишу. Может, поэт, — иногда тексты нормальные выходят. На фестивале «Оберіг» в 1990-м признан лучшим поэтом-песенником Украины. Журналистикой занимаюсь, у меня книга эссе есть — «Україна провінційна: від самостійності до самодостатності». Кстати, провинциальная Украина достойна чрезвычайно серьезного отношения. Именно поэтому я и разработал концепцию возврата культурологической ауры малых городов и редактировал газету «Маленька Батьківщина». А вот то, что не технический человек — так это точно знаю. Компьютера боюсь. Как все нормальные люди — печатаю на машинке.

Раньше страдал, что нет званий и настоящего широкого признания, — теперь все равно. Хотя нет, одной премией горжусь. Это премия «Визнання» Краковской конфратерни поэтов. Это такая особая карточка, на которой все поэты подписываются, то есть признают и тебя равным — поэтом. Этим оче- ень горжусь!

— А о чем-то сожалеете?

— Большая моя ошибка, и я в том твердо убежден, что нельзя менять жен, — дети без тебя вырастают. И это болезненно для всех. А женщина, в свою очередь, должна понимать, за кого она выходит замуж. А в общем — мир держит Женщина, любовь к ней.

«Гарна жінка. Добра мати.
Їй призначено тримати
Світ як яблуко в руці.
Молоком налиті груди
Є спокуса. Є і буде.
Вік купатись в молоці...»

А еще есть у меня две прекрасные дочки. К моим идеям они относятся, как и все, думают, что я «чудик», но все равно любят. Поэтому жаловаться не на что.

— Еще бы! У вас столько планов, что создается впечатление — разочарование вам чуждо. Кстати, откуда у вас на все силы берутся?

— Разочарование? Нет, не приходит. Только хочется чувствовать, что все, что ты делаешь, кому-то нужно. А силы в этой стране приходят со вторым дыханием (когда уже через силу и преодолевая боль), у меня уже, вероятно, четвертое дыхание.

То фильмы снимаю, то пьесы пишу, то — песни к ним. Ежегодно организовываю два скульптурных пленера, то есть нужно позаботиться о том, чтобы камни привезли, обеспечить питание, подготовить жилье. На доме надпись: территория свободных муз. Здесь творят без цензуры. Планирую также организовать пленер, посвященный 300- летию Ивана Пинзеля — современное фэнтези украинского барокко. Десять чуть ли не самых лучших скульпторов должны приехать и показать, что они умеют, достойны ли они тех традиций?

— А где же деньги на все это взять?

— Когда показываешь городской власти, сколько стоит скульптура в действительности, на тебя смотрят, как на идиота, потому что сумма слишком маленькая, и не из чего красть. Рано или поздно люди поймут, что такие пленеры должны быть спроектированы сверху, из министерства, — им должен осуществляться менеджмент. Если есть хороший проект и есть место, где его реализовать, тогда проект стоит финансировать. А сегодня приходится выкручиваться. Кстати, рядом со мной находится краеведческий музей, посещаемость там не больше, чем у меня. Так же и в ботаническом саду, что очень обидно, потому что так не должно быть. Только в этом году власть обратила внимание на наш сад скульптур и отметила его как объект, рекомендованный для показа туристам.

— Вы — большой любитель устанавливать памятники. Кому бы еще хотели установить?

— Памятники следует устанавливать людям, которые прославили свой край и были преданы делу. Зачем устанавливать таким людям, которые сегодня нашумели, а завтра их забыли. Работаю над установлением памятника Генриху Германовичу, одному из самых лучших фотохудожников мира, — он в Кременце работал. Хочется, чтобы в городе был установлен и памятник Вилибальду Бессеру, ученому-ботанику, систематизировавшему все растения в ботаническом саду Кременца. Он отдал саду немало лет жизни, создавал его славу и именно такие личности должны быть самыми увековеченными славой. А еще мечтаю издать огромным тиражом три портрета — портрет Вернадского, Грушевского и Шевченко. Я развесил бы их по всем райадминистрациям и школам, чтобы никогда там не висели портреты наших современников — временных людей, худших или лучших расхитителей государства.

— И откуда вы такой, «тесный», взялись?

— Из Сумщины. Моя мама всю жизнь леса садила. От Коверца до России — стоят мамины леса. Отец всю жизнь работал таксистом. А рос я в Ровно, на улице Карпатской, и воспитывался практически на улице, но странной была наша улица и наш дом. Игорь Каганец, его сестра и я в одной бочке сидели и учили азбуку Морзе, символику, всяческую ерунду. Нам все было интересно! Чтобы вы поняли, в какой среде я формировался, скажу, что у нас за стеной тетя Валя жила, референт по прессе Степана Бандеры. А напротив дядя из «Ястребков», а за нами дом — адъютанта Власова. У нас была учительница русского языка и литературы Баранова, она мне Солженицына давала читать в 8-м классе, а сама была секретарем партийной организации. Да, до определенной степени это раздвоенность была. Хотя сегодня большая раздвоенность в обществе, чем было даже при Андропове. И заключается она во внутренней лжи — сами себе лжем. (А вот когда искореним это — заживется легче!) В Тернополе, казалось бы, город такой «продвинутый», я показывал «Параноєвий ковчег». Это как раз было во время правления Юлии Владимировны, и я показывал все их ошибки в песнях. Там же такие имена: «Томенкові очі, Патрошенко, Юлечка», «Є Лівінський, навіщо Вінський», такие вещи образные, которые абсолютно прочитываемы. Так половина зала вышла — боялась, что в чем-то заподозрят. А хотите во Львове покажу «Франкенштейн у вишиванці» и увидите, что будет — половина людей не поверит, что такое можно говорить, а вторая половина будет кричать: «руйнатор», он разрушает нашу сознательность!

— А вы действительно «руйнатор»?

— Ненавижу людей, которые разрушают. (Вот разрушили Украину!)

«Увімкнули на автопілот.
І прямуємо просто до скону.
Найчесніший вкраїнський народ
У штрафнім батальйоні...»

А я люблю идеологию создания, где-то внутри даже либерал. А больше всего ценю независимость. И независимость в человеке возникает тогда, когда он свободен духовно и является самодостаточным.

— Читаю ваши стихи и думаю, что у нас в Украине на свободу слова сетовать нельзя. В другие времена за одно стихотворение, а у вас таких — десятки(!), давно бы вам аукнулось!

«А може, взяти Київ
В синьому жупані...
Випустить на волю свій універсал.
Не пишіть історію
Ви за нас, гетьмани,
В кожному рядочку
Чи кров чи сльоза.
Хай радіє Рада,
Що не розстріляли.
Будувать в екзилі
Будем знову храм.
Псевдосамостійники
Добре повтикали
Десять років красти
Може, годі вам.»

— Написано несколько лет назад, а как актуально.

— Но как бы не было больно за день сегодняшний — нужно идти дальше. Хотя откровенно больно...

Выпуск газеты №:

№118, (2007)

Section

Культура