Роман Балаян: «Сегодня главное — снимать больше фильмов...»

Встреча с кинорежиссером Романом Балаяном состоялась в Доме кино. К ней почти сразу присоединился кинокритик, председатель Национального союза кинематографистов Украины Сергей Трымбач. Роман Гургенович, явно нарушая закон о запрещении курения, курил одну сигарету за другой и — как всегда — спокойно и иронично отвечал на вопросы. Точнее, самоиронично. Судя по всему (и по его фильмам тоже), он предпочитает начинать любую «ревизию» с самого себя, а не сваливать вину на кого-то другого. В итоге получилось даже не интервью, а своеобразная беседа относительно того, кто мы есть и зачем...

«ДЛЯ МЕНЯ ВСТРЕЧИ С ДРУЗЬЯМИ ВАЖНЕЕ ЛЮБОЙ РАБОТЫ...»

Сергей Трымбач.: Насколько я знаю, к вам в 2009 году приходила делегация — не знаю в каком составе — с предложением возглавить Союз кинематографистов Украины. И вас бы выбрали! Я тоже этого хотел!

— Сергей, не обижайтесь, но я тогда сказал: «Вы обезумели? Меня такая должность унижает!» (Смех.) Они долго не могли поверить, думали, что я себе цену набиваю. Вы же знаете, что, когда меня выдвигают на съездах на какие-то должности, я подхожу к крайнему микрофону и говорю: «Я бездельник».

С. Т.: — Вы не раз заявляли в интервью, в личных беседах о своем нежелании работать. А вот  от Богдана Ступки я слышал другое: «Працювать, працювать — і в праці сконать» (это из Ивана Франко). Очевидно, не о вас,  правда? В таком случае герой Олега Янковского в «Полетах во сне и наяву» — это ваше альтер эго — персонаж, вроде бы  «между делами», нежели «по делам». Я считаю, что это одна из ваших ролей по жизни — делать вид неделового человека. А в действительности как?

— Я отдыхаю между фильмами, которые снимаю раз в пять лет. Бывало безденежье — в последнее время нет, пятилетки проходят нормально. В 79-ом во мне исчезло это Эго — «кинорежиссер!». С тех пор принадлежу к нормальным людям. Я нашел свою нишу. Никому никогда не завидовал, разве что белыми завистями нескольким режиссерам мира — это другой разговор. А так — для меня встречи с друзьями важнее какой-то работы.

Виктор Глонь: — А вы смотрели российский фильм «Географ глобус пропил», который часто сравнивают с «Полетами...»?

С. Т.: — Там есть прямые цитаты из «Полетов...»!

— Там есть два похожих кадра. А в конечном итоге, кроме неприкаянности и неустроенности человека в жизни, я больше никаких общих признаков не увидел. Разве что режиссер Велединский в каждом маленьком эпизоде постоянно увеличивает актера — будто он и здесь, и не здесь. В такой же манере я делал свой фильм. Меня оператор постоянно спрашивал: «Ну зачем здесь этот крупный  план?», — «А черт его знает — хочется». «Географ...» — красивая картина, по-американски добротно снятая, нравится или не нравится — это уже другое дело.

Я не понимаю врагов этого фильма. Есть фильмы, а есть кино. Это — фильм! Недаром же раньше писали «режиссер-постановщик» — есть режиссеры, а есть постановщики. Я хотел бы, чтобы его показали в Доме кино, чтобы наши молодые люди могли поучиться профессии — чтобы не сразу в артхаус шли. По их мнению, раз нет проката — работаем для фестивалей. Недосказанности в их работах — не во всех, разумеется  — это свидетельство того, что они или с презрением относятся к профессии, или они ею не владеют в полной мере, или на самом деле так мыслят. Мне кажется, что сегодня у нас нет молодого режиссера, который мог бы снять на уровне «Географа...» — с профессиональной точки зрения.

«ДЛЯ МЕНЯ БЫЛО БЫ УНИЗИТЕЛЬНО ПУБЛИЧНО ВЫСТУПАТЬ ПРОТИВ МОЛОДЫХ...»

В. Г.: — То есть «фильмов» — по вашему определению — молодых украинских режиссеров вы еще не видели?

— Есть талантливые работы. «Ядерні відходи» Мирослава Слабошпицкого, например. «Пиріг» Юрия Ковалева — хотя и похож на гайдаевские фильмы, но очевидно, что человек склонен к комедийному жанру.

В. Г.: — Оба фильма из альманаха «Україно, goodbye!».

— Да. Еще есть Дмитрий Сухолиткий-Собчук, чьим художественным руководителем я был на «Красній Маланці». Он очень упрямый — не хотел сокращать фильм. Пока ему об этом за рубежом не сказали, не соглашался. Но упрямство — это тоже хорошо. Я думаю, он талантливый человек. Еще могу назвать «Такі красиві люди» Дмитрия Мойсеева. Хотя, с моей точки зрения, это слишком скрупулезное перенесение сценария на экран, что не очень правильно. Однако человек внутренне одухотворен и настроен на какое-то свое особенное понимание кинематографа.

В. Г.:- После учета ваших советов как художественного руководителя фильмы в результате получаются лучше?

— Ко мне подходят и говорят: «Вот один плохой фильм, еще один плохой, а ты же был на них художественным руководителем!». Я отвечаю, что все авторам сказал, но не настаивал на своем.

Тем, кто против большого количества дебютов, я говорю — каждый дебютант имеет право на художественную ошибку за государственные деньги. Всех надо проверить. И плюс сугубо эгоистичный фактор — я хочу, чтобы кто-то меня разозлил, чтобы я проснулся и опять стал режиссером. Чтобы я позавидовал, чтобы увидел что-то наподобие «Андеграунда» Эмира Кустурицы и едва не лишился чувств от такой нахальной свободы.

КАДР ИЗ ФИЛЬМА «ПОЛЕТЫ ВО СНЕ И НАЯВУ» / ФОТО С САЙТА LIVESTORY.COM.UA

Унижать молодых, как сегодня это делают некоторые режиссеры моего возраста? Я не в восторге ни от «Мудаки. Арабески», ни от «Україно, goodbye!», но это не важно. Сейчас время патологоанатомов, социальных аналитиков и ребята этим занимаются. В свое время мы тоже так копали и нас запрещали. Но выступать против них и запрещать снимать кино? Что за глупости?

Вот недавно из Союза кинематографистов исключили критика Дмитрия Десятерика. Это что — 37-й год? Человек в Фейсбуке поделился мыслями с кем-то. Мне в Ереван звонили по телефону: «Ты слышал? Он сказал, чтобы мы все сдохли!» Ну, подумаешь... (Смех) Мысленно многие хотят, чтобы мы перемерли, а дальше что? Но чтобы из-за этого выгонять человека из Союза кинематографистов?! Я сразу вспоминаю, что это КГБ нас создало — все творческие союзы — чтобы следить за состоянием дел в этих отраслях. Как можно? Я против!

Помню, кинорежиссера Александра Муратова хотели выгнать из Союза. Много лет назад он написал статью в какую-то газету — невероятную критику на Союз кинематографистов. Я в то время был одним из секретарей Правления. Не хочу оскорбить Муратова, но я тогда сказал: «Вы ополоумели? Кто такой Муратов? Вы хотите его героем сделать?»

С. Т.: — О Союзе кинематографистов — не так, он создан по инициативе самих кинематографистов — в конце 1950-х. ЦК КПСС и КГБ как раз были против — так как этот народ от кино и так на фабрике работает, в «киноколхозе», зачем какой-то там Союз? А о Десятерике — правда — в итоге он и прослыл героем.

— Зачем было исключать? Вся молодежь сегодня за него бороться станет, как на Майдане. Зачем до такого доводить? Сказал — ну и сказал. Сомневаюсь, что он так думает. Просто в ту секунду, ему пришло такое в голову.

В. Г.: — Это было сказало в определенном контексте.

С. Т.: — Да, в ответ на выступления нескольких режиссеров старшего поколения во время съезда Союза, когда фильмы молодых назвали, скажем, «двумя кучами дерьма».

— Помню, я там был.

С. Т.: — Не только в этом дело. Один из режиссеров старшего возраста (вы, Роман, знаете, о ком я говорю) в ответ на письмо в поддержку председателя Госкино Украины Екатерины Копыловой, которое подписали свыше 90 кинематографистов, написал премьер-министру Украины Николаю Азарову письмо, которое начинается со слов: «В Украине не наберется 90 дееспособных кинематографистов». Следовательно, остальные — творческие, профессиональные «инвалиды»?

— Так это то же самое, что говорил и Десятерик...

С. Т.: — Правильно, фактически то же самое. Хотя тот не обобщал... Пусть бы это он сказал в  личной беседе или даже написал — но не главе правительства! Тем более что это неправда, да и  противоречит неписаным законам корпоративной этики... Дальше он пишет, что молодые режиссеры, которых Копылова финансирует из казначейства, делают «антигосударственное» кино. Дословно так — главе правительства! Вот действительно 37-й год — донос на самый верх о «враждебных подступах» под государство. Однако такое, с позволения сказать, поведение кинематографиста у тех, кого ужасно возмутил Десятерик (не без основания, конечно, но, согласен с вами, Роман, реакция неадекватная), не вызывает наименьшего сопротивления. Потому что «свой»...

— «Антигосударственное кино»... А у нас что, уже такое государство, что нельзя антигосударственное кино снимать? Если разрешено, оказывается, какая-то свобода таки существует.

Но, опять же, я не говорю, что в восторге от тех фильмов («Мудаки. Арабески», «Україно, goodbye». — Авт.). Меня ужаснул фильм с героиней, которая работает в сфере сексуальных услуг по телефону («Побачення». — Авт.). Таких слов, которые там звучали, я еще не слышал, хотя и сам люблю иногда матюкнуться. При том, что начинался фильм абсолютно нормально... Или фильм о том, как марают учебник по украинской литературе (анимационная короткометражка «Українська література: посібник для мудаків» из альманаха «Мудаки. Арабески». —Авт.). Это, правда, больше писателей возмущает, я ничего не понял в этой ленте. Конечно, они пытаться показать — и вчера, и сегодня оно так, что над классикой издеваются — это ясно. Мне просто показалось, что эти фильмы слишком прямолинейны. Это публицистика. Возможно, кроме «Ядерних відходів»...

Короче, главная моя мысль — ежегодно должно быть до черта дебютантов в коротком метре. Есть столько молодых людей, которые вынуждены работать ассистентами, камеры таскать — дайте им работу! А вдруг кому-то из них повезет...

С. Т.: — Ну вот и дают сейчас — количество дебютов на протяжении последних двух лет резко выросло.

— Нет, ну дали десяти. Дайте пятидесяти! Пусть не обижаются мои коллеги-одногодки, но если им тоже дать работу параллельно с дебютантами — они бы не отрицали против дебютов, как это они делают сейчас. Для меня было бы унизительно публично выступать против молодых или же против старших. Вести себя таким образом неприлично. Я с вниманием отношусь к обеим сторонам.

В. Г.: — Какое влияние имеют вот такие противники молодых кинематографистов в Союзе?

— Не думаю, что есть какое-то влияние. Но когда за их недовольством появляются какие-то последствия — как вот с Десятериком — это ужасно.

С. Т.: — Десятерика в конечном итоге исключили за то, что он пять лет не платил членские взносы.

— Это только повод. Мою дипломную работу когда-то громили в Союзе, еще когда он на площади Калинина был (сейчас Майдан Незалежности — Прим.). Даже киновед Ефим Левин громил. Если бы не Параджанов... А затем я еще и снял «Эффект Ромашкина» — ужасный фильм.

Почему я к ошибкам молодых всегда отношусь снисходительно? Они снимают то, что хотят, дайте им это сделать. Не вмешивайтесь — им так хочется. Если это заказ, тогда другое дело — режиссер может ошибиться. Но когда он ошибется в том, что хочет снять, тогда это действительно ошибка. «Эффект Ромашкина» я снимал на заказ. Денег не было, 3500 долга. Я пошел в тот ужас и снял ужас. И теперь это в моей биографии.

В. Г.: — Думаю, молодые кинематографисты сегодня часто тоже не могут найти свою тему, свой материал — как было когда-то с Параджановым, до «Теней забытых предков». Часто снимают по собственным сценариям, потому что не находят увлекательного материала.

— На меня однажды обиделись в Киеве, потому что я сказал, что режиссеры здесь есть, а сценаристов нет — кроме двух-трех. Я всегда так говорю, чтобы два-три подумали о себе. (Смех)

Когда я работал в Экспертной комиссии по вопросам кинематографии, каждому кандидату дописывал, что хотел бы увидеть — и «Дороге» (реж. Максим Ксенда), и «Урокам украинского» (реж. Руслан Батицкий) — не просто говорил, «хорошо» или «плохо». Вообще, когда я начинал работу в комиссии, сразу сказал, что буду читать только дебютантов — взрослые режиссеры потом удивлялись, почему я их не поддержал.

Это как в детском саду — надо ругать ребенка так, словно он сам себя ругает. Тогда он поймет, что к нему хорошо относятся. Воспитательный гипноз. Может, это и плохо, но все мои актеры делают только то, что я хочу. Хотя и предлагают нередко интересное.

Когда Никита Михалков снял «Неоконченную пьесу для механического пианино», в статье в «Советском экране» актер Калягин написал: «Как хорошо у него сниматься, он такую свободу дает!» Я потом  спрашиваю: «Никита, ты что действительно даешь свободу актерам?» — «Рома, в действительности каждый крупный план снимается под гипнозом!».

В. Г.: — После опыта председательства в Экспертной комиссии намерены ли в будущем подавать туда на рассмотрение собственные проекты?

— Ни в коем случае! У меня нет проблемы поиска денег в Украине. Если я захочу снимать, деньги найдутся. К сожалению, в Москве. А снимать буду в Киеве. Когда я что-то замысливаю, о деньгах не думаю. Возможно, чтобы оправдать съемки в Украине, и обратился бы к какому-нибудь продюсеру за 5-10 % бюджета, безналично — камеру взять, например.

С. Т.: — Очень важно, что сегодня не просто дают молодым снимать, а то, что они наконец почувствовали себя поколением. Когда вы начинали снимать, чувствовали себя частью поколения? Насколько это важно для начинающего кинематографиста?

— Могу сказать, что мои коллеги — кроме двух-трех — начиная с «Бирюка» и «Каштанки», неприязненно отзывались о моих фильмах. О «Каштанке» один приличный режиссер сказал, что фильм такой же холодный, как нос Каштанки. О «Полетах...» — что это китч, другие одобрительно качали головами. «Храни меня, мой талисман» вообще уничтожили. О «Поцелуе» сказали, что Чехов перевернулся бы в гробу. О «Ночь светла» — что полное дерьмо. Хотя это уже молодые говорили. Я никогда на это внимания не обращал. Но, слава Богу, давали снимать.

А теперь главное — снимать больше фильмов. Поднять киноотрасль. Я понимаю, что нет проката. В таких условиях кинематографисты работают, чтобы получить постановочные — зарплату. Другой цели нет. Пять раз покажут, это же не прокат. Ты же снимаешь, чтобы с кем-то поговорить. Даже наихудший фильм — это послание.

«МНЕ ДАЛИ ПОНЯТЬ, ЧТО АРМЯНИН НЕ МОЖЕТ СНИМАТЬ ФИЛЬМ О ШЕВЧЕНКО...»

С. Т.: — Сложная ситуация в кино, не менее сложно и в литературе — пишешь книжку и точно знаешь, что продаваться она не будет, а если и будет, то мизерным тиражом. Зато есть Интернет, где даже кинофестивали начали проводить...

— Знаете, чтобы я сделал на месте некоторых влиятельных  украинцев? Построил бы, скажем, за государственные деньги кинотеатр или даже два, на триста мест каждый, где крутили бы только украинское кино — старое, новое, разное. Или — стоит предоставить по 3-4 сеанса в коммерческих кинотеатрах, чтобы государство возмещало  те расходы.

Или — предложить одному из олигархов, из тех, которые строят эти архитектурные кошмары, отдать первые этажи под кинотеатры. Они пошли бы на это, если бы цена на землю была ниже. Хотя как эту цену уменьшить, если  миллион надо заплатить «кому-то». Даже в Ереване уже так не делают.

С. Т.: — Вам Елена Фетисова предлагала поставить фильм о Параджанове, вы отказались. Почему вы считаете, что, если хорошо знали героя фильма, это во вред делу?

— Многие зрители, кстати, довольны фильмом.

С. Т.: — На показе в Доме кино его приняли очень неплохо...

— Значит, это больше зрительский фильм, для тех, кто практически ничего не знает о Параджанове. Для тех, кто знает, я снимал бы легенду.  Я сразу отказался, сказал, что это не мое. К тому же, считаю, что рано еще о Параджанове снимать. Еще не забылось. Однако я не был против, чтобы Фетисова снимала.

Фильм вроде бы биографический, привязанный к каким-то земным фактам, а Параджанов в действительности был человеком, который выдумывал с утра до ночи. Он на земле не жил, он над ней всегда летал. Не понимал, где он вообще, в какой стране... Легенда о человеке, который порхает, который ни разу не спустился на землю — я бы такое делал. Но я ничего не имею против снятого фильма еще и потому, что я имею к нему отношение (Р. Балаян — креативный продюсер фильма. — Авт.).

Одно замечание. Для Сержа Аведикяна, который сыграл роль Параджанова, русский язык не органичен, он вместо «изящный» говорит «изяшный», и получается, будто переигрывает. Говорят, что украинская копия значительно интереснее, потому что озвучивал Богдан Бенюк, я думаю, он многое исправил.

В. Г.: — Относительно биографического кино — когда-то вы хотели снимать фильм о Тарасе Шевченко?

— Да. Однако я все выдумал о Шевченко! Написал 17 новелл — одни выдумки. Я прочитал первую страницу «Дневника» Шевченко и остановился. Только после того, как новеллы написал, продолжил.

С. Т.: — Новеллы о его пребывании в Казахстане, во время ссылки?

— Да. Потом я их подарил Александру Денисенко (режиссер, который по собственному сценарию должен снимать картину о Шевченко в ссылке. — Авт.).

С. Т.: — А у вас это все есть? Можно прочитать?

— Есть. Надо порыться. Когда у меня что-то не шло, оно исчезало. У меня был замечательный армянский сценарий «Буйволица» по Гранту Матевосяну — больше нет. Я вообще раньше сам писал, и это была ошибка. Если бы так было и с «Полетами...», это было бы другое кино, которое смотреть было бы трудно. Но когда я пересказал идею Михалкову, он посоветовал уже тогда опытного сценариста Виктора Мережко... А иначе ничего не произошло бы.

С. Т.: — Фильм о Шевченко должен был состоять из 17 новелл?

— Да. На полтора часа. Короткие новеллы. В одной он получает письмо от своего друга о том, что император его помиловал. Но это же было личное письмо, а официальное сообщение еще не приходило. И он ото всех скрывает, что уже фактически свободен. И с каждым начинает здороваться, каждому что-то помогает — совсем меняется.

В другой новелле Шевченко преподавал дочери коменданта, чья жена-украинка приехала — она ценила его творчество. Еще в одной о том, как он начал рисовать казахского мальчика и увидел, что тот из бедной семьи. Шевченко давал ему еду, но тот не ел — чтобы домой отнести. Шевченко давал еще больше и видел, как детвора ела, а мальчик потом облизывал тарелки, потому что был самый старший в семье.

Или как ему снилось, что он слышит украинскую песню — много голосов поют — в кибитке на рассвете. Он выходит, а перед кибиткой спит калмык. Шевченко к нему: «Ты не слышишь — поют?» — «Да, да» — отвечает. И Шевченко пошел навстречу звукам, потому что ему показалось, что вдали идет караван и там поют украинские песни. Впоследствии он понимает, что это мираж, и возвращается. Спрашивает калмыка: «Слушай, ты действительно слышал? А песню запомнил?», — и калмык начинает петь свою народную песню.

Я хотел показать доброго человека, увлеченного окружающими людьми — потому что все они изгнанники, даже офицеры, которые там служат. Разумеется, Шевченко — это боль и печаль Украины, но я хотел показать другого Шевченко, ведь я выдумывал.

Я обращался к писателю Дмитру Павлычко с этой идеей. Тот вроде бы заинтересовался, сказал, что пойдет к секретарю ЦК партии Капту, но потом пропал. Через три дня случайно встречаю Павлычко, он говорит: «Мне стыдно было звонить по телефону, потому что Капто сказал, что это не должен снимать армянин».

С. Т.: — Капто был секретарем ЦК по идеологическим вопросам. Вот цена тогдашней риторике партийных бонз о «дружбе народов»...

 — Уже в девяностых Николай Мащенко, тогда директор киностудии, предлагал снимать о Шевченко, но в то время во мне уже это умерло. Армяне тоже мне постоянно предлагают «Буйволицу» снимать. Но я уже другой.

С. Т.: — А кого вы хотели пригласить на роль Шевченко?

— Московского актера Николая Губенко, он  работал в Театре на Таганке. Это был 1979 год... Я охладел, когда мне дали понять, что армянину нельзя снимать о святом. С тех пор не читал ничего украинского с прицелом что-то из этого сделать в кино.

В. Г.: — Вы сейчас готовите новый фильм?

— Я одновременно работаю над двумя сценариями, но из-за своей лени никак не могу закончить. Меня надо куда-то отправить, чтобы город и автомобиль были далеко. Чтобы мне не хотелось выходить из дома.

В. Г.: — А что вам мешает так взять и поехать?

— Я просто не очень люблю кино. Это Эго во мне исчезло. Я понимаю, что когда буду снимать фильм, будет интересно, но тяну, тяну, тяну.

С. Т.: — Вы снимаете раз в пять лет.

— У меня еще есть четыре  месяца. (Смех) Я ненавижу жару и холод. Если буду снимать, то в мае-июне.

Может, если бы был беден, то уже давно дописал бы те сценарии. Это тоже имеет значение. Имея свою студию и клепая сериалы, я стал не таким уж бедным человеком. Однако надо что-то делать дальше, потому что деньги могут закончиться.

С. Т.: — Роман, а вот что должно измениться, чтобы Украина стала другой?

— Сегодня нет объединительной идеи, не национальной, а именно объединительной, которая могла бы Восток, Юг, Север и Запад побуждать двинуться в одном направлении. В свое время я считал, что объединить может язык. В 1992 году, когда хотели немедленно все школы перевести на украинский, я одному руховцу сказал: вы с ума сошли? Это же расколет страну! Я предлагал выдать указ, который бы обязывал только через семь лет все первые классы школ перейти на украинский. Даже человек, который ненавидит украинцев или украинский язык, понял бы, что ему дают семь лет, чтобы подготовиться к изменениям. Государство — это единый язык, обороноспособная армия и четко определенные границы. Это формула еще с І столетия... Не послушали меня, хотели одним прыжком преодолеть все проблемы...

Когда я впервые приехал в Киев в феврале 1961-го с товарищем, мы смеялись до упада. Представляете, как для русскоязычного звучат слова «їдальня», «лазня», «речі напрокат»? Ходили и хихикали, думали, что это искажение русского языка. Но через год я уже заставлял своих однокурсников разговаривать со мной по-украински. Украинцы, у вас блестящий язык! Самый мягкий, самый вежливый! Даже когда Олег Тягныбок ругается — кроме слова «бандиты», все нормально звучит! Язык раутов и дипломатии... В нем нет категорических «нет» и «да». Нет грубостей, это язык поэзии. Поэтому так много в Украине поэтов и мало прозаиков...

P.S. Роман Балаян: 12 декабря на российском канале «РТР» был прямой эфир, посвященный Леониду Быкову. Там из Киева был некий Сергей Цыганков, бывший директор объединения «Юность» киностудии им. А. Довженко, который решил покаяться — оказывается, он был кагэбэшником. И вот, рассказывая о своей запятнанной биографии, он запятнал еще три имени — Михаила Беликова, Романа Балаяна и Леонида Осыки. Мол, после ареста Параджанова, им не должны были давать снимать, но Цыганков попросил органы поговорить с нами, завербовать, сделать стукачами. Кто-то в студии удивился: «Хотите сказать, что они работали на КГБ?» — «Детский вопрос!» — ответил он. Интересно, если КГБ нас завербовало, как же я снял «Полеты во сне и наяву» и другие фильмы? Фантастика!

С. Т.: — Это действительно фантастика... Впрочем, чему здесь удивляться — сейчас немало телепрограмм делаются в расчете на какую-то дешевую провокативную сенсацию. Правда или нет, сказанное тем самым Цыганковым, кому это интересно? Главное, чтобы шоу состоялось, чтобы на зубы зрительские что-то бросить. Утверждаю: выдающиеся украинские режиссеры Беликов, Осыка, Балаян — это люди высокой порядочности, чести и достоинства. И бесстрашия, кстати. Один только пример — именно Балаян и Беликов несколько раз ездили навещать Сергея Параджанова в лагеря; во время, когда большинство нынешних смельчаков и пискнуть боялись. Теперь их мажут дегтем... Я бы советовал Роману Балаяну подать в суд на Цыганкова, тем более что Осыки и Беликова уже нет среди нас, их некому защитить.