Сибариты серых парусов

Девушки и голубятни, блошиные рынки и вручную нарисованные афиши, уличные баянисты и музей в типовой городской квартире, обаятельные в своей нелепости таблички и игра в домино во дворах, энтузиасты НЛО и наивная живопись, — вряд ли доселе кто-либо показывал город столь нестандартно и остроумно. Я попросил рассказать о Херсоне одного из авторов путеводителя — социолога и рок-музыканта Николая Гоманюка.

ФАВЕЛЛЫ

— С чего начинался ваш Херсон?

— Я родился в Каховке. Живу в Херсоне с 1991 года, и раньше туда из Каховки ходили суда на подводных крыльях двух типов — «Ракета» и «Комета». Удобно, быстро, свежий воздух, интересные виды. Прибывали на речной вокзал, а рядом с ним с одной стороны — морской порт, с другой — речной. Между ними — железная дорога. Чтобы пройти в Херсон с вокзала, нужно было пересечь железную дорогу, а возле нее была пивная. Вход — в двух метрах от рельсов. Там наливали пиво в трехлитровые банки: я тогда был моложе и интересовался этим вопросом больше, чем сейчас. Так вот, называли эту пивную «Анна Каренина». Жертв не было, тем более среди женщин, да женщины туда и не ходили — все больше портовые рабочие. Потом я искал квартиру — и попал на улицу Подпольная. Помню, посмеялся — что за название, а потом купил там дом и десять лет прожил на Подпольной улице.

— Где вы сейчас любите бывать?

— Мне нравятся традиционные достопримечательности, но больше люблю водить экскурсии по херсонским «гныдныкам». Их еще называют «шанхаями». Это старый частный сектор, улицы Подпольная, Колодезная, район Забалка. Там овраг, пересеченная местность, на склонах — настоящие фавеллы, домишки с кучей пристроек — вот как ласточка лепит гнездо из кусочков земли, так и на улице налеплены эти дома с пристройками. Сразу видно, где люди работали, где эти детали воровали, — забор из использованных автомобильных покрышек, балкончик из куска автобуса. Дому может быть 100 — 150 лет, а рядом что-то пристроено из современных материалов. В каждом дворе есть летний душ, изготовленный из самых невероятных емкостей. Артефакты из разных времен. Ступеньки могут быть сделаны, например, из могильных плит — где-то в районе было караимское кладбище, сохранились плиты с еврейскими буквами. Люди внимания не обращают, а я нашел и радуюсь. Тут же куски брусчатки ХІХ века из черного туфа, настоящей вулканической породы, причем, говорят, что прямо со склонов Везувия. Я точно не знаю, но слышал, что когда-то действовал такой закон: корабли, которые привозили брусчатку в качестве балласта и потом сгружали ее здесь в порту, могли торговать беспошлинно, так куски туфа и попали в эти районы. Старые камни, старые пристройки, люди там тоже колоритные встречаются. Другая тема — канализационные люки и то, как их охраняют с помощью разных «противоугонных» устройств. Одни по краям заасфальтированы, чтобы не украли, в других пробита дырка, туда пропущен трос, привязанный к шкворню, забитому в землю, или приделана щеколда с замком. Еще мне нравится все, что связано с рекой. Как и любой портовый город, Херсон растянут вдоль реки, а часть его — например, судозавод — находится на острове. Тоже, кстати, уникальный район. Там уже апокалиптические виды. Судостроение было очень развито в Херсоне, чуть ли не крупнейшее в СССР. Сейчас, если построят один-два небольших корабля за год, — уже хорошо, строят корпуса, приборы ставят за границей. Но там до сих пор сохранилась огромная проходная с колоссальными «фресками», где изображены судостроители. Я езжу в Гидропарк купаться — и каждый раз испытываю благоговение перед этой индустриальной мощью. А между островом и берегом есть железнодорожный мост. Мальчишки обычно прыгают с этого моста в реку. Я сам там прыгал, правда, не с верхней части — где-то внизу, для «чайников», но однажды лично видел — не вру! — как какой-то пацан прыгнул с моста на баржу, которая везла гору песка. Особую доблесть проявил: сумел прыгнуть, приземлиться удачно, увернулся от матросов, которые на него налетели, выбраться из песка и сигануть в воду. Такие мастера встречаются.

Еще одна интересная тема — кладбища. Они все очень запущены. Наш первый супермаркет построен на центральном, мемориальном кладбище — там еще похоронены жертвы репрессий, с краю. Второй супермаркет та же фирма возвела на еврейском кладбище. А когда она построила еще один супермаркет, разрушив большую часть исторического центра, то люди удивлялись: «Что такое, почему традицию нарушают? Еще же два кладбища незастроенных осталось!»

— Вы упомянули о колоритных людях...

— Гопников местных я раньше боялся: ходил с сережкой, они меня за это били, а сейчас я их встречаю и радуюсь, что сохранилась еще эта порода. Их не так много, как раньше, и чистоту обычаев они не соблюдают. Но до сих пор среди них настоящие краснобаи встречаются. Один у меня дома делал ремонт. И вот когда он что-либо рассказывал, то выбирал образы из внешнего пространства: «Хотел кваса выпить, подошел, а там очередь», — посмотрел по сторонам и говорит: — Как эти провода». Я бы в жизни до такого не додумался — очередь длинная, как провода. А он — играючи. Удивляюсь их сметке и образности мышления, жаль, что эта порода уже уходит, редко уже услышишь аутентичные забалковские или «военковские» разговоры. В целом же отдельного типа горожанина нет, разве что если вести речь о каком-то южноукраинском характере вообще. В этом смысле мне кажется, что херсонец все-таки добряк и сибарит, а также склонен к созерцательности и локальному патриотизму — любит свой город и одновременно издевается над ним. Мне кажется, что местный патриотизм неожиданно зашкаливает. Тут же ведь давление Одессы присутствует. Это наша небольшая метрополия. Люди в Подмосковье говорят, что они из Москвы; люди из Броваров или Ирпеня говорят, что они из Киева, а херсонцы какое-то время, будучи на чужбине, говорили, что они из Одессы. Стандартное стремление быть человеком из большого города. Но сейчас это постепенно ослабевает, ныне Херсон рулит.

УТОПИЯ

— Если говорить о локальном патриотизме — сознайтесь, ведь есть постоянное соревнование с Николаевым?

— Бесспорно, есть. Это — дерби. И со стороны Николаева — тоже. И там и там можно услышать уничижительные оценки в адрес друг друга. Николаев — город намного больший, но, мне кажется, менее яркий. Он был закрытым даже до революции, там евреям запрещали селиться. А в Херсоне, напротив, еврейская составляющая была очень сильная, около 40% населения перед войной. При советской власти Николаев остался городом военным, закрытым, там все унифицировано, в том числе и на людях это сказалось. А тут в Херсоне все расхлябаннее, фривольнее. Если нам удается в чем-то Николаев обскакать — сразу раздуваем щеки по этому поводу.

— Есть разные типы городов — одни как проекты, созданные волевым усилием, другие постепенно прорастают из разрозненных поселений. Какое место здесь занимает Херсон?

— Конечно, город-проект, и проект изначально утопический. Точнее, первая реализованная часть проекта — создание плацдарма по завоеванию у турок Византии, коронации в Херсоне Константина, внука Екатерины II, как будущего византийского императора. Трагедия Херсона в том, что он основывался в заведомо неудобном месте. Когда после успешной войны границы империи расширились, возникли новые города — Николаев и Одесса, которые отобрали у Херсона его функции. Положение попытались исправить, дав ему статус губернского города, но он так и остался захолустным. Он заметно проигрывал по количеству населения и в развитии Николаеву и Одессе. Была попытка — очень удачная — когда при СССР из него сделали центр гражданского судостроения. 1970-е были для Херсона золотыми годами — население приближалось к 400 тыс. Все равно место не очень удачное. Днепр здесь мелкий, зайти могут только суда с низкой осадкой, судоходные каналы надо постоянно углублять.

АЗБУКА ЭФФЕКТОВ

— Хотелось бы поговорить о вашем — довольно необычном — путеводителе по Херсону, где вы выступили одним из соавторов. Скажите, откуда взялась такая форма — азбука, причем азбука скорее не достопримечательностей, а странностей городской жизни?

— Мы искали идею того, как может выглядеть путеводитель. Вспомнили, что однажды Белинский, который некоторое время жил в Херсоне, сказал: здесь так утомительно, что один день, проведенный в этом городе, длинный, как целый год. Так что сначала мы планировали сделать книгу об одном дне в Херсоне — показать такую пушкинскую скуку в южном городе, посмотреть глазами человека, сосланного сюда из Петербурга: местная худосочная купеческая архитектура, общество, в котором недостает собеседников. Решили превратить дефект в эффект. Но потом все-таки пришли к мозаичному построению. Сам город мозаичный, и представлять его целостным, монолитным было бы неправильно. Один из авторов путеводителя, Лена Афанасьева, предложила подать его такими окошечками, в виде азбуки. Кроме того, со сквозным сюжетом и с фабулой это была бы авторская, монологичная вещь. А так, уйдя от крупной формы, мы дали возможность принять участие в создании путеводителя как можно большему числу людей — чуть ли не более ста участников. Причем, что важно, много фотографий присылали вне нашего сообщества, мы не замкнулись в своем «гетто».

— Я заметил, что путеводитель сосредоточен на микрорельефе города, буквально на уровне упомянутых вами канализационных люков — на том, что даже местный глаз не всегда заметит.

— Херсон строился в эпоху классицизма, там все было четко продумано, отмерено. У меня есть снимок города, который сделали австрийцы с аэроплана в 1918 году — словно тетрадный лист в клеточку. Все прочерчено, идеальная геометрическая форма. Потом эту форму начали разрушать. И масштабы разрушения особенно хорошо сейчас проявляются. Причем у советских архитекторов была масштабность мышления, а нынешние херсонские архитекторы, по-моему, вообще никакими формами, кроме пристроек, не мыслят. Да и не только они — просто людям дали свободу и они тоже начали мыслить пристройками. Потому классицистический замысел XVІІІ —XIX веков разрушается. Мы и сосредоточились на обыденном, бытовом уровне, потому что даже если бы претендовали на целостность, то ее не удалось бы представить, потому что она разрушена и в среде, и в населении.

КОЧЕВЬЕ

— Кстати, по путеводителю я заметил, что вы занимаетесь многими вещами: социологией, рок-музыкой, театром. Такая многофункциональность — это тоже что-то чисто херсонское?

— Есть такая еврейская поговорка: «Филь мелухес — вейник брухес», то есть «много профессий — мало денег». Это необходимость, в Херсоне нельзя устроиться на одну работу и барствовать, надо искать разные способы существования, приходится по-разному зарабатывать и реализовываться. Это тоже еще одна черта: нельзя стать здесь большим бизнесменом, нет у нас олигархов, больших политиков, не сделаешь карьеру в чем-то одном.

— Наверное, многие амбициозные люди стремятся отсюда уехать?

— На самом деле это равновеликие потоки — стараются либо уехать, либо приехать. Мне кажется, это привет от кочевников, место такое: Херсон ведь построен в степи. Город кочевников. Оксюморон, конечно, но, по-моему, это сказывается. Здесь же путь «Из варяг в греки» древний, и ногайцы кочевали, и последняя, Олешковская Сечь находилась.

— А вы охотно возвращаетесь?

— Я часто работаю на выездах, в командировках, и мне всегда хочется сюда вернуться. Знаю, что здесь будет спокойно, можно отдохнуть, зализать раны. Херсон — это хорошая лёжка. Здесь лучший пассивный отдых. Моряки тоже ведь приезжают сюда отлежаться.

ЗОЛОТАЯ КАРЕТА, СЕРЫЕ ПАРУСА

— Какие мифы о Херсоне наиболее распространены?

— Есть классические легенды, и есть такие, которые мы сами придумали. Например, классика: где-то в херсонских подземельях (а их довольно много в старой части города) есть золотая карета, на которой Екатерина приезжала сюда из Петербурга. Карету надо найти, причем не для себя, а чтобы все херсонцы получили от этого какую-то выгоду. Ее все ищут и уже почти нашли. А другое, скорее в качестве исторического анекдота, с Одессой перекликается. Был в Херсоне пивбар под названием «Океан». В свое время он был чуть ли не единственным более-менее приличным. Он находился на Суворовской, напротив него — театр. В театр вела большая гранитная лестница. Так вот, практиковалась у нас такая проверка на «херсонскость» еще в 1990-е: хулиганы спрашивали у приезжих на автовокзале, чем отличается Херсон от Одессы. Ответить нужно было, что в Одессе лестница выходит к морю, а в Херсоне — к «Океану». Сейчас пивбар закрыли, на месте лестницы — упомянутый выше торговый центр, но в свое время был у нас предмет гордости — лестница, выходящая к океану.

— По вашим рассказам, по текстам в путеводителе — Херсон выглядит довольно занятным, даже смешным. Я ошибаюсь?

— Нет, Херсон город не смешной. Ни в коем случае. Не может быть смешной колыбель черноморского флота и место упокоения князя Потемкина. Посмеяться над собой, над городом — это больше к людям относится.

— Хорошо, тогда давайте найдем для него какую-нибудь серьезную метафору.

— Парусник «Товарищ», долгое время стоявший у набережной в Херсоне — одна из интереснейших страниц городской истории. Это трехмачтовый барк, построенный в Германии. По репарациям достался СССР, был направлен сюда и служил учебным судном Херсонского мореходного училища. Его можно увидеть на старом советском гербе города. Он был знаменитым судном, призером парусных регат, снимался во многих фильмах. К сожалению, его продали в Германию, но он по-прежнему остается символом Херсона. Парусника давно нет, а сувениры с его изображением продают. Так вот Херсон — это парусник, не с алыми и не с белыми, а с серыми брезентовыми парусами. Парусник у пирса, на вечном приколе. Слегка проржавевший, немного запущенный, но все еще с красивыми обводами и готовый к плаванию.

Фото предоставлены Еленой Афанасьевой