Александр ТКАЧЕНКО: Не вижу никакой усталости у людей от шоу...

За то время, пока Александр Ткаченко отсутствовал на «1+1» — а это ровно десять лет, с 1998-го по 2008-го, — на канале произошло немало перемен. Собственно, тех «Плюсов», когда выходила в эфир аналитическая авторская программа «Післямова» двадцатисемилетнего журналиста Александра Ткаченко, уже нет. Осталось имя, под которым вещает совершенно другой канал, возглавляемый Александром Ткаченко уже в течение трех лет. С 23 мая на «1+1» выходит его авторская программа-интервью tkachenko.ua. Собственно, именно с итогов первого за семь лет выхода в эфир мы и начали разговор с генеральным директором группы «1+1» Александром ТКАЧЕНКО.

— Поздравляем вас с премьерой программы tkachenko.ua. Довольны первыми отзывами?

— Реакция на первую программу более-менее активна, но для телевидения важна системность. Удастся программа или нет — зависит от последующих выпусков. Приятно было слышать одобрительные отзывы, но мы преимущественно обращали внимание на замечания, их тоже хватает.

— Что касается системности... К чему вы стремитесь? Стабильность в каких качествах для вас важна в этом проекте?

— Этот проект интересен для меня с точки зрения установления другой, более откровенной интонации разговора на телевидении. С другой стороны, для меня, бесспорно, важны рейтинги.

— С чем связана эта потребность в новой интонации?

— С потребностью времени и потребностями людей, зависящих от событий и того опыта, который мы все получаем. Несколько лет назад была востребована интонация в духе «мы демократические и оранжевые», но время показало, что одно дело — провозглашать лозунги, и совсем другое — воплощать эти лозунги в жизнь. Со временем в обществе появились другие нотки. И сейчас, на наш взгляд, наиболее востребовано сохранение или воссоздание откровенной интонации, которая сама по себе способна решить много проблем. Недавно на «1+1» вышел в эфир новый проект «Голос країни», где эта откровенная интонация также доминирует и получает довольно позитивные отзывы со стороны разных общественных слоев: и среди, условно говоря, интеллектуалов, и среди обычных людей.

— В одном из интервью вы говорили, что в свое время канал «1+1» стал новым явлением в украинском обществе, уставшем от советского ТВ. Сейчас, по-видимому, чувствуется определенная усталость в обществе от шоу — и политических, и развлекательных, — от шоу как явления. Как думаете, это как-то отразится на векторе украинского телевидения?

— Я не вижу никакой усталости у людей от шоу. Реакция аудитории зависит от качества шоу, от того, насколько оно приближено к потребностям или заинтересованности людей, от его интонации. Программа tkachenko.ua — это тоже шоу. И «Голос країни» — также. Хотя я, конечно, не сравниваю наш проект с большими шоу-программами, но практика доказывает, что вопрос не в названии, а в том, что заложено внутри.

— А что внутри? Что вы стараетесь закладывать? Здесь, возможно, стоит говорить о распространении такой откровенной интонации на сетку вещания «1+1». Приведет ли она к появлению, например, линейки документальных фильмов, которая, как по мне, полностью подходила бы тону, присущему вашей программе?

— Документальные фильмы могут быть разными, в том числе желтыми, скандальными, откровенными... Во-первых, откровенная интонация уже достаточно давно установилась в ТСН. Мы стараемся без приукрашиваний говорить о том, что на самом деле происходит в обществе. Если общество больше интересует, за кого вышла замуж та или иная звезда или как она разводилась, мы, бесспорно, не можем пройти мимо этих обстоятельств. У нас есть довольно много реалити-шоу, в которых нет искусственности, и они тоже продолжают эту линию. Сейчас мы запускаем проект Сonnected в оригинальном формате, который у нас будет называться «Зняти все». Это видеоблог пяти женщин, представительниц разных социальных групп, ежедневно снимающих на камеру свою собственную жизнь. Мы считаем, что это совершенно новый жанр для отечественного телевидения, и это тоже интонация откровенности. Мы запускаем два сериала в жанре драмеди. Один из них — Shameless (также в оригинальном формате) рассказывает о семье, находящейся за чертой бедности, но, несмотря ни на что, не опускающей руки и живущей наполненной положительными эмоциями жизнью. То есть такие проекты на канале уже есть, и их будет еще больше.

— Если взглянуть на информационное пространство постсоветских стран, можно увидеть довольно разные ситуации в информационном пространстве. В Польше есть несколько каналов общественного вещания. Мне неизвестна ситуация со всеми странами Балтии, но знаю, что в Эстонии достаточно сильное общественное вещание. Совершенно другая ситуация в России. В Украине пока не удалось создать общественное вещание. Как вы думаете, в этих условиях коммерческие каналы должны были — и в прошлом, и в будущем — каким-то образом приобщаться к тому, чтобы открывать украинцам их же страну, которая до сих пор остается — и это общеизвестный факт — неизвестной для нас самих?

— Тем, что мы адаптируем многие западные форматы, мы уже определенным образом открываем свою страну для мира, и этот контакт двусторонний. Ведь когда мир видит, что мы можем воплощать приобретенные форматы другим, намного более интересным образом, — это тоже своеобразный контакт.

У нас нет миссии популяризировать страну. Хотя есть канал «1+1 International», который вряд ли в ближайшее время станет прибыльным, но который транслирует программы исключительно отечественного производства. И нам известно, что в странах, где живут украинцы, отзывы по поводу появления этого канала — достаточно положительные.

Что касается нашего внутреннего ощущения социальной миссии, то мы приобщаемся к разным акциям, и даже один из форматов — «Від пацанки до панянки», который сначала задумывался как развлекательный, обрел определенный социальный смысл, потому что в результате участия в шоу девушки изменились, и эти перемены положительно отразились на их жизни. Такое социальное содержание есть во многих проектах «1+1». Единственное, чего мы не делаем (и что предполагает общественное телевидение), — не педалируем этот социальный аспект. Он у нас завернут в развлекательный формат.

— Хорошо, а где в украинском информационном и, в частности, телепространстве должна быть, фигурально выражаясь, «высокая полка»?

— Бесспорно, это должно быть общественное телевидение. Именно оно должно беспокоиться о проектах, к которым привлекается общество (например, восстановление замков или сохранение исторических центров), программах, связанных с вопросом здравоохранения, образования, о детских программах и так далее. Там должна быть полемика, связанная с качественно иным содержанием, нежели могут предлагать коммерческие каналы, прежде всего сражающиеся за рейтинг. Думаю, если бы такая серьезная, глубокая дискуссия началась на общественных каналах вещания, это, бесспорно, имело бы свое отражение на заинтересованности зрителей.

Но я бы не преувеличивал значения общественного вещания. Оно важно с точки зрения стандартов информационного вещания и появления программ, о которых я сейчас говорил. В разных странах общественное вещание выстраивается по-разному. Единой модели, которая была бы всепобеждающей, нет, а это говорит о том, что идея — хорошая, а вот ее воплощение в каждом конкретном случае требует особенных подходов. А если общество не интересует эта идея, то зачем ее навязывать?

— Вы считаете, что украинское общество в этом не заинтересовано?

— Если бы обществу это было интересно, то общественное телевидение внедрили бы еще лет десять назад. В нашей стране происходит много вещей, когда-то казавшихся невозможными. Например, талант-шоу. Есть потребность — значит, появится программа. Это, конечно, такое слабое сравнение, но доступное.

— Большинство мнений, которые приходилось слышать, связывают торможение процесса создания общественного вещания все же с отсутствием политической воли...

— На политическую волю влияют люди. Если людям важно уменьшить налоги для частных предпринимателей, они, бесспорно, дадут свой фидбек политикам. Если людям неинтересно смотреть общественное телевидение или инициаторы его создания не смогли донести важность этой идеи гражданам, то нужно задуматься...

Но это не значит, что я не являюсь сторонником общественного телевидения. Просто ловить рыбу там, где она не водится, нет смысла.

— Разумеется, что функциями общественного вещания коммерческие каналы заниматься не обязаны. Но если общественное телевидение не создано, а остальные каналы, прежде всего, заботятся о своем рейтинге, то образуется определенная пустота... Или ее нет?

— Определенная пустота есть. Но в этот конкретный исторический момент, очевидно, разговоры об общественном телевидении утратили тот высокий градус, который был присущ им сразу после оранжевой революции, когда возможностей реализовать эту идею было больше всего. Если общественное вещание не создается, это значит, что такой потребности в обществе нет. Кого бы мы в этом не обвиняли.

— Вам уже удалось пригласить или хотя бы получить предварительное согласие относительно участия в tkachenko.ua Путина и Лукашенко?

— Переговоры продолжаются, и не только с ними. Как только разговоры с этими людьми будут записаны, вы сразу об этом узнаете.

— Как у журналиста, которому приходилось общаться с такими личностями, как Далай-лама, нет ли у вас чувства определенного «синдрома лилипутов» в современной политической жизни страны, по крайней мере, в той, которая на поверхности? Разумеется, в глубинах есть настоящие брильянты, и мы постоянно о них стараемся писать и поддерживать их, а вот на поверхности...

— Что эти брильянты в глубине делают?

— Вот, собственно. А вы как думаете? Почему они там оказались?

— У меня вопрос к вам: что они там делают?

— Например, Евгений Грицяк, о котором не раз писал «День». Человек, в большой степени имевший отношение к Норильскому восстанию в концлагерях, которое в результате привело к развенчиванию культа Сталина. Это украинец, он до сих пор жив, живет на Ивано-Франковщине. Это только один пример. К сожалению, эти люди не попадают в контекст общественно-политической жизни страны. Вы лично чувствуете этот «синдром лилипутов»?

— Я не чувствую, ведь, в принципе, каждый должен делать свое дело. Я понял, что стоит вернуться на экран. Это решение связано не с тем, что мне просто приспичило опять быть на экране. Дополнительные элементы славы меня не интересуют. Это было внутреннее ощущение, базировавшееся на определенных вещах. У меня есть цель, о которой мы говорили, — это в том числе установление откровенной интонации. Все зависит от самих людей, которые способны «перти плуга».

— А какие критерии вы применяете, приглашая гостей программы?

— В первую очередь, люди должны быть интересны нашему зрителю. А уже моя задача — раскрыть их с той точки зрения, которая нашей аудитории еще неизвестна.

— Ваши задачи как журналиста отличаются от тех, которые вы ставили перед собой ранее, во времена программы «Післямова»?

— Да. Так как «Післямова» — это определенный жанр, это политический еженедельник. Нужно было рассказать о наиболее интересном и наиболее важном из того, что происходит в обществе, докопаться до правдивых реалий, попытаться воспроизвести картину, разворачивающуюся в стране и мире. А tkachenko.ua — это совсем другое.

— А если не принимать во внимание жанр, а вашу задачу как журналиста, работающего в определенной стране для определенных зрителей? Вы свои задачи как-то иначе видите сейчас?

— Наверное, иначе. Когда программа «Послесловие» выходила в эфир, это был менее зардевшийся взгляд на действительность, нежели тот, который был присущ постсоветской журналистике. Если в советской журналистике красной нитью «правда достучится в сердца граждан», то в постсоветской журналистике сине-желтой нитью «правда достучится в сердца граждан». Этого очень не хотелось. Ведь страна изменилась, но по сути вроде бы и не изменилась. Важно было внедрить более адекватный уровень журналистики, который был своевременным. Граждане уже не воспринимали журналистику, подававшую новости в препарированном виде классического советского образца. Зато команда, собравшаяся делать «Післямову», — это были опытные люди, уже имевшие опыт работы, но не в условиях Советского Союза, а также студенты, которые тоже уже не мыслили категориями, присущими постсоветской журналистике. Это объединение людей, которые, с одной стороны, как я, воспитывались на стандартах западной журналистики, а с другой стороны, студентов — дало свои плоды.

А потребности сегодняшнего дня — совершенно иные. Сегодня есть достаточно амбициозное, квалифицированное, качественное телевидение. Есть много разговоров в эфире, в том числе на политические темы. Но мне показалось — хотя, возможно, я ошибаюсь, — что некоторые интонации, которые должны быть присущи открытому обществу, в котором господствует верховенство права, как-то не очень широко применяются.

— А почему, как думаете?

— Вы знаете, я не занимаюсь политической аналитикой.

— Вы затронули глобальную и больную тему, сказав о стране, которая якобы изменилась, а по сути — нет. Кстати, Джеймс Мейс, в свое время работавший в нашей газете, когда-то сказал, что независимость обрела не Украина, а Украинская Советская Социалистическая Республика. Так страна уже изменилась или еще нет? Если нет, то в чем это проявляется, в частности, в журналистике?

— Это широкая дискуссия. Да, бесспорно, постсоветскость проявляется и в среде чиновников, и в людях, которые к ним приходят, когда одни дают, а другие берут, — и так формируется особенное понимание того, что самое важное в твоей жизни, и так далее. Но это большая дискуссия. И если распыляться, то это будет похоже на кухонную беседу.

Для меня очень важно то, что сейчас на отечественном телевидении собирается новое поколение профессионалов, воспитанное уже по западным стандартам, оно начинает уметь работать по лучшим европейским образцам и может создавать не просто интересное, но и в определенной степени социально значимое европейское телевидение. Именно это для меня важно.

— А в чем заключается европейскость телевидения, с вашей точки зрения?

— В откровенности в том числе.

— А еще?

— Таких черт много. Когда мы адаптируем западный формат, то в известной степени предлагаем другой стиль жизни, другое мышление. Мы делаем новости, открытые именно к этим проявлениям, а не к псевдоинтеллектуальному новостийному телевидению, рассказывающему лишь о том, какой политик что сказал другому политику. Неинтересно уже. Когда политики начнут отвечать за свои слова, возможно, мы к этому вернемся.

— Оксана Забужко как-то сказала, что журналистика 90-х умерла...

— Безусловно, 90-х уже нет.

— Но все же была сформирована определенная школа. Или сегодня журналистику делает уже абсолютно оторванное от предыдущих поколение?

— Сейчас было бы смешно делать программу в стиле 90-х или 2000-х годов. Сейчас — 2011 год, и нам стоит делать программы, актуальные в это время. Не нужно постоянно оглядываться назад. Сделали свое дело — пошли дальше.

— Как вы считаете, Украина способна вырабатывать собственные форматы?

— Способна и вырабатывает. В том числе адаптирует западные и меняет их так, что они абсолютно не похожи на оригиналы, а поэтому должны быть запатентованы. Процесс создания формата — достаточно масштабный и требует времени. Безусловно, начиная с уровня работы наших осветителей и операторов и заканчивая глубиной виденья процессов руководителями каналов, мы еще достаточно далеки от уровня наших европейских коллег. Но, с другой стороны, в Украине уровень понимания потребностей зрителей (скажем, относительно развлекательных программ и новостей) серьезно опережает ту страну, на которую мы привыкли ориентироваться, то есть Россию. Другой образ мышления, другие подходы, появляется молодое поколение... Это уже другая почва, на основе которой нужно строить красивый дом, в котором можно будет жить.

— Возможно, в некоторых телевизионных аспектах мы опережаем Россию, но в то же время в России есть достаточно качественные программы и каналы, которые говорят на важные темы, — например, «Совершенно секретно» или «365 дней». Это то, чего в Украине нет...

— Это говорит о том, что рынок в России способен такие каналы содержать, что подавляющее большинство российских каналов прибыльно, в то время как большинство украинских каналов, мягко говоря, — не совсем. Поэтому возможности для появления подобных каналов, способных содержать себя за счет рекламодателей, в России больше, чем у нас. Как только у нас с рекламным рынком будет все в порядке — то легко!

— Журналисты постоянно говорят о потребности объединения и пытаются действовать сообща, но остается ощущение нехватки определенных ценностей, вокруг которых и стоит объединяться. Одни, условно говоря, защищают убийцу, другие защищают жертву... Как вы думаете, можно ли преодолеть эту пропасть? Способна ли украинская журналистика сегодня найти определенный общий знаменатель?

— Здесь, видимо, важна такая вещь, как последовательность: последовательность в своей работе, в отстаивании своих убеждений, в достижении определенной цели. Нынче я таких последовательных движений со стороны разных общественных организаций не вижу. Причин можно называть много, но сейчас мы имеем то, что имеем. Говорить о построении ценностей можно будет тогда, когда будет последовательность не только в провозглашении этих ценностей, но и в соблюдении их теми людьми, которые инициируют общественные движения. А не просто эксплуатация таких принципов, как свобода слова, которые мне близки и дороги... Таким образом, это, наверное, вопрос не только воспитания, а осознания того, за что стоит бороться.

— Вопрос времени?

— И времени тоже, и роста сознания общества, роста общественных потребностей, появления традиций, появления возможностей в стране для того, чтобы такие традиции возникали, появления людей или групп людей, которые могут быть последовательными и придерживаться ценностей в собственной жизни.

— Нередко приходится сталкиваться с тем, что отдельные телевизионщики говорят: мол, мы не смотрим украинское телевидение, оно за пределами добра, потому мы выбираем Discovery. Между тем именно эти люди непосредственно причастны к созданию этого телевидения, о котором они не очень хорошо отзываются. А из чего состоит ваш информационный рацион — и телевизионный, и, возможно, книжный?

— Я смотрю украинское телевидение, ведь нельзя заниматься тем, чего ты не любишь. Я читаю довольно много разных книг, смотрю фильмы, западные сериалы, все, вновь появляющееся, в том числе в российском эфире. Я даже завел страницу в Facebook, поэтому мой информационный день — насыщенный.

СПРАВКА «Дня»

Александр ТКАЧЕНКО закончил факультет журналистики Киевского национального университета, сообщает сайт программы tkachenko.ua. В 1988 году начал работать редактором и ведущим программы «Молодіжна студія «Гарт»» на телеканале УТ-1. Впоследствии стал корреспондентом международного информационного агентства Reuters. В 1993 году создал телекомпанию «Нова мова», которая производила аналитическую программу «Післямова». Осенью 1994 года «Післямова» вышла в эфир на УТ-1, а в 1996 начала выходить на «1+1». В этот период Александр Ткаченко возглавил службу новостей ТСН на канале «1+1» и стал заместителем генерального продюсера канала. В 1998 Александр ушел с «1+1», сосредоточившись на развитии «Нової мови». На протяжении года компания производила для телеканала «Интер» авторскую программу Александра Ткаченко «Обличчя світу», гостями которой были Далай-лама, Пиночет, Жан Кретьен, Борис Березовский. В 1999 году Александр Ткаченко возглавил «Новый канал». В 2005 он стал председателем правления и одним из акционеров ЗАО «Одесская киностудия». Продюсировал фильм украинского режиссера Евы Нейман «У реки», а также популярные телесериалы. В 2008 году Ткаченко работал в Москве заместителем генерального директора телеканала РЕН ТВ. В августе 2008 стал генеральным директором группы «1+1».