«Ландыш: люблю тебя уже давно!»

Сто лет тому назад, в начале 1910-х, моя будущая мама Женя росла самым младшим, восьмым ребенком в своей киевской семье. Старший брат Андрей был тогда студентом юридического факультета университета св. Владимира. Там же, по окончании Киево-Печерской 5-й гимназии, учился Владимир. На Киевских высших женских курсах, которые еще назывались женским университетом княгини Ольги, учились сестры Мария и Юлия. Младшие Лидия и Вера были гимназистками. Дома, в скромном флигеле на Бибиковском бульваре, 25 (сейчас бульвар Тараса Шевченко), царил здоровый молодецкий дух удали и творчества. Часто гостили друзья детей — гимназистки и гимназисты, студенты и курсистки, собирались на вечеринки с непременным музицированием (фортепьяно, скрипка, гитара), пением и «живыми картинами». Последние устраивала молодежь, воспроизводя импровизированные костюмированные композиции по известным художественным полотнам или театральным представлениям. Пилы чай с бутербродами со свежей, со «слезинкой», чайной колбаской от гастрономического магазина «В.А. Пашковъ и сыновья». Это популярное в старом Киеве заведение торговли находилось на углу Хрещатика и Фундуклеевской (теперь улица Богдана Хмельницкого) и действовало на протяжении последующих десятков лет как не менее популярный (традиционно!) «Гастроном» № 1, пока Киевом не завладели чужие люди, ментально не способные уважать и поддерживать устоявшиеся киевские традиции.

А тогда мать большой семьи, моя будущая бабушка Мария Андреевна, умело вела семейную жизнь — всегда молодая душой и сердцем, потому что и замуж вышла в восемнадцать за старшего на десять лет мужчину, который уже мог крепко держать большую семью. Таким тогда было обычное положение вещей. Всем этим, беря пример с родителей и старших братьев и сестер, проникалась моя мама — перед революцией ученица частной женской гимназии мадам Клуссинш, впоследствии преобразованной в советскую трудовую школу. Новая жизнь вскоре в корне изменила и быт, и представления, и обычаи. Остались в воспоминаниях о прошлом ноты с «душещипательными» романсами, разрисованные акварелью девичьи альбомчики со стихотворствами и посвящениями. Ведь сто лет назад и до недавнего времени молодежь воспитывалась на художественной литературе (по большей части — романтической окраски), на театральных представлениях, на знании поучительных библейских притч и античной мифологии.

Прошли десятилетия, сменились поколения. Среди немногого сохраненного с тех времен — две цветные почтовые открытки, изданные Всемирным почтовым союзом на польском языке под названием: «Корреспонденция с помощью цветов». В Киеве польский язык всегда был понятен в кругах городской интеллигенции. А живые цветы теперь доступны целый год, правда, не в таком ассортименте. Вот только язык цветов, язык самих цветов подзабыт.

Предлагаем рассмотреть старинные открытки — с переводом подписей (слева направо, сверху — вниз). Вот они: цветы-символы:

На каждой открытке ниже цветов идет подпись: «Желая выразить одно из указанных выше чувств, надо сделать подпись под соответствующим цветком».

В первой половине тех же 1910 годов в Киеве большую популярность получили почтовые открытки издательства «Рассвет», нарисованные известным художником-карикатуристом Владимиром Кадулиным. Были серии, посвященные гимназистам, студентам, курсисткам. Некоторые из них, купленные в свое время моими тогда еще молодыми родственниками, сохранились дома до сих пор. Предлагаем те, которые связаны с цветами.

Вот веселая блондинка в гимназической форме, грациозно переставляя ножки в ботиночках на высоком «венском» каблучке, принюхивается к свежим фиалкам. Ответ читаем на предыдущей открытке под изображением фиалки: «Почему так кроток, будь смелее!», — разве не об этом красноречиво свидетельствуют тонкая улыбка и взгляд искоса.

А здесь — драма: классная надсмотрщица  разглядела через лорнет свою гимназистку-воспитанницу на садовой скамейке с гимназистом! Ах, какой пассаж! Молодые люди ужасно испугались и мгновенно отшатнулись друг от друга. Рассыпался и букет из розовых роз. И едкая подпись — строками Ивана Тургенева: «Как хороши, как свежи были розы...»

Интересна и такая деталь — языкового содержания: на обороте открытки стоит модернистский знак издательства «Рассвет» и приведено название этой полиграфической продукции на четырех языках: «Почтовая карточка» (по-русски), «Carte Postale» (по-французски), «Листівка» (по-украински!) и «Poczt?wka» (по-польски). Так Российская империя должна была заигрывать с носителями языков, на чьей территории продолжалась Первая мировая война. Об этом свидетельствует отметка на том же обороте открытки: «Клише и печать Фришмутъ, Петр. Демидовъ, 1». Напомним: с началом войны 1914 года Санкт-Петербург был переименован с немецкого на русский лад, то есть — Петроград (Петр.). Следовательно, отсюда и датирование этой серии открыток — не раньше осени 1914 года.

Кроме языка цветов, был еще язык парфюмерии. Сохранилась и такая открытка — серебристая, с выпуклыми флакончиками и соответствующим названием, которое приводим на языке и правописании оригинала  : «Языкъ духовъ (Парфюмовъ)».

    Но сегодня конкретно ароматизированная парфюмерия вышла из моды, а вместе с ней — и такой язык. Несмотря на всю ее старомодную слащавость, сегодня она воспринимается приятнее, чем грязная русская брань, которую деликатно называют ненормативной лексикой и которую так рьяно употребляет украинская ученическая и студенческая молодежь — причем независимо от пола порознь и вместе.

«Вдыхая розы аромат...», давайте уважать друг друга.