План эвакуации

Самой большой трагедией война во все времена оборачивалась для детей. Не только потому, что им намного страшнее, чем взрослым, что у многих из них война забирает родителей навсегда... Защитные механизмы, которые вырабатывает психика ребенка, оказавшегося в аду, могут руководить всей его последующей — уже взрослой — жизнью. И без профессиональной коррекции такие механизмы будут превращать эту жизнь в ад снова и снова.

Поэтому с самого начала нашей войны и доныне важнейшей задачей является эвакуация детей из зоны боевых действий и прилегающих территорий. При этом в наибольшей заботе нуждаются дети-сироты, которые воспитываются в специальных заведениях и ответственность за которых полностью несет государство.

О том, как происходит эта эвакуация, о проблемах, связанных с пребыванием детей на оккупированных территориях, и о других неотложных вопросах мы говорим сегодня с Уполномоченным Президента Украины по правам ребенка Николаем Кулебой.

«НЕТ ДОКУМЕНТОВ НА ДЕТЕЙ — ЗНАЧИТ, И ДЕТЕЙ ТАМ НЕТ...»

— После одной из последней поездок на Восток вы сообщили, что в Луганской области восстановлены свидетельства о рождении почти для всех 250 детей-сирот, которых вывезли из интернатов из зоны вооруженного конфликта еще прошлым летом и документы которых представители «ЛНР» отказались вернуть. Расскажите об этом подробнее.

— Во время эвакуации детей-сирот часть документов осталась в интернатах, поскольку тогда никто не знал, сколько будут продолжаться военные действия. Когда же в сентябре стало понятно, что в ближайшее время детей туда возвращать опасно, потому что эта зона уже оккупирована, началась волокита с возвращением документов этих сирот.

— Кто вел переговоры относительно возвращения документов?

— Сначала представители местной власти пытались получить документы непосредственно от директоров заведений. Потом, когда террористы запретили директорам общаться с законными органами власти, к переговорам приобщились волонтеры. Руководителей детских заведений каждый по-своему пытался убедить отдать документы. Ведь для директоров здесь возникает серьезная проблема: заведение без документов уже не может считаться заведением соответствующего профиля. Нет документов на детей — значит, и детей там нет. Даже те интернаты, которые находятся сегодня на освобожденной территории и из которых тоже в свое время эвакуировали детей, до сих пор не передали часть документов в те учреждения, где сегодня эти эвакуированные дети находятся, чтобы не оказаться под угрозой закрытия. Поэтому за документы при том, что ребенка в заведении уже нет, борются до последнего.

Так было и с этими документами — представители «ЛНР» опечатали их в сейфе и под угрозой трибунала запретили директорам их отдавать. И директора не соглашались идти нам на уступки. Но сегодня же не с кем договариваться. Торговаться с террористами так, как они хотят — мол, давайте обменяем часть детей на часть документов других детей, — аморально. Кроме того, ситуация на оккупированных территориях очень сложная еще и потому, что те заведения, из которых были вывезены дети, сегодня наполняются новыми детьми, но какими именно — у нас нет информации.

— То есть неизвестно, это дети, у которых погибли родители, или просто дети, лишенные родительской заботы?

— Скорее всего, это дети, имеющие родителей, которые просто не занимаются их воспитанием, или родителей, которые пошли в ополчение. И на свободных территориях живут дети, чьи родители воюют на стороне так называемых «ДНР» и «ЛНР».

Но сегодня документы не восстановлены полностью — только свидетельства о рождении. А по детям-сиротам должен быть целый пакет документов: и медицинские справки, и документы относительно статуса ребенка как сироты, решение судов относительно лишения родительской опеки и другие. И теперь серьезная проблема возникает именно с этими документами: если свидетельство о рождении можно возобновить, то все остальные документы возможно восстановить только в судебном порядке. Но при этом отсутствие документов не должно лишать ребенка права на семейное воспитание. Поэтому мы решили пойти другим путем. Совместно с группой народных депутатов мы разработали законопроект (он уже зарегистрирован в Верховной Раде под № 2254), принятие которого предоставит возможность таким детям быть усыновленными или проживать в приемной семье или в доме семейного типа. Для этого будет достаточно наличия свидетельства о рождении и выписки из базы данных Минсоцполитики, что такой ребенок действительно является сиротой. То есть принятие этого закона упростит процедуру определения детей без документов в семейные формы воспитания.

«ПОЧТИ ЕЖЕДНЕВНО К НАМ ОБРАЩАЮТСЯ ЛЮДИ, ГОТОВЫЕ ВЗЯТЬ К СЕБЕ РЕБЕНКА-СИРОТУ С ВОСТОКА»

— Насколько велик запрос украинцев из других регионов на усыновление детей-сирот с востока?

— Достаточно большой. Почти каждый день к нам обращаются люди, готовые взять ребенка-сироту с Востока к себе на воспитание. Но пока есть определенные проблемы. Во-первых, как говорилось, у части детей документов нет. Во-вторых, очень много семей хотят маленького ребенка. Мы же объясняем, что 95 % детей, которые остались без родителей, — старше 10 лет. И здесь нужна разъяснительная работа с населением, социально-рекламная кампания, направленная на мотивацию семей принимать детей старше 10 лет.

— За счет чего сегодня выживают детские заведения на оккупированных территориях?

— Механизм финансирования этих заведений со стороны Украинского государства сегодня разработать сложно. Разве что в мешках деньги через линию разграничения перевозить. Но понятно, что скорее всего именно таким заведениям эти деньги и не достанутся. Контролировать поступление этих средств по адресу мы никак не можем. Поэтому сегодня таким заведениям помогают волонтеры и религиозные общины, а наш офис на разных этапах подключается и помогает в этой деятельности.

Недавно, например, мы получили информацию, что в каком-то приюте создается заведение по типу Дома ребенка для младенцев, от которых отказались родители. Но каким оно будет — непонятно. Мы, как и раньше, пытаемся как можно больше тех, кто заботится о детях-сиротах, мотивировать выезжать с оккупированных территорий на территории, подконтрольные украинской власти. Речь идет и о семьях, которые воспитывают приемных детей, и о том, чтобы заведения социальной защиты детей этих отдавали. Какими средствами мы это делаем, не буду рассказывать, поскольку это очень опасно для людей — и тех, кто нам помогает, и тех, кто соглашается переезжать. Но по каждому ребенку ведется отдельный разговор почти ежедневно. Мы помогаем тем, кто переезжает сюда, с устройством, лечением, другим обеспечением. Все делаем, чтобы семьи с такими детками были обеспечены самым необходимым.

— То есть каналы для связи с теми, кто находится на оккупированных территориях, у вас налажены?

— Конечно. И очень больно осознавать, что мы не можем повлиять на то, что там происходит. Потому что у нас нет доступа туда. Но в тех ситуациях, которые можем решить, делаем все возможное — опять же не буду рассказывать, как, но разными способами перевозим и детей, и их родителей.

«ТЕРРОРИСТЫ ПОСТОЯННО МАНИПУЛИРУЮТ, В ТОМ ЧИСЛЕ И СУДЬБАМИ ДЕТЕЙ»

— Волонтеры говорят, что государственные механизмы вывоза детей с оккупированных территорий вообще не отработаны.

— К сожалению, система выезда с оккупированной территории действительно сложная, но тот, кто принял решение, — выезжает. Другое дело, мы не можем приехать в оккупированный Донецк или Луганск и вывезти всех желающих с территории, где семьи действительно страдают от обнищания и страха. Мы не признаем власть тех территорий. Это террористические группировки, поэтому какие-либо договоренности с ними невозможны. С той стороны идет постоянное манипулирование, в том числе и судьбами детей. О чем можно договариваться с теми, кто манипулирует детьми?

— В чем суть этих манипуляций? Со стороны террористов, со стороны России, которая недавно создала мониторинговую группу по правам ребенка в Украине?

— Все очень просто. Задача России — захватить как можно больше украинских территорий и оправдать свои действия. Факт российского вторжения в Украину сегодня уже доказан. Поэтому россиянам необходимо прибегнуть к пропагандистским инсинуациям, которые, по их мнению, могут их оправдать. Первое — поливать грязью Украину: чем худший вид имеет в глазах мира и российских граждан Украина, тем более «гуманны» действия России. Второе — манипуляции. А на чем легче всего манипулировать? На детях. «распятый мальчик», «украинская армия убивает детей»... Тогда понятно, почему Россия воюет: она защищает детей и вообще мирное население. И со всех сторон это преподносится как забота об украинских детях.

В Украине надо срочно создать орган, возможно, в структуре Генпрокуратуры, по расследованию преступлений против детей в зоне боевых действий. Ведь сегодня у нас уже 65 детей, которые погибли, и по меньшей мере 150 раненных — и это неточные данные. Мы по результатам своих собственных расследований не можем обратиться в суд, поскольку наши данные не являются подтвержденными. У нас есть данные ЮНИСЕФ, через наши министерства и облгосадминистрации мы собрали информацию об обстоятельствах гибели детей. Но все это надо подтверждать документально, чтобы можно было привлечь к ответственности в международном суде виновных в этих преступлениях. Я уверен, что эта российская мониторинговая группа «по правам ребенка в Украине» сегодня как раз занимается тем, чтобы скрыть факты преступлений против детей

Относительно российской мониторинговой группы. Уполномоченный Президента Путина по вопросам ребенка Павел Астахов выходил на меня неоднократно — с предложением переговоров. На мои вопросы, на какие темы мы должны вести переговоры, мне говорили: вывоз украинских детей на лечение в Российскую Федерацию, помощь семьям, находящимся в зоне боевых действий. Я спрашивал: а вы могли бы нам помочь решить вопрос на оккупированных территориях — забрать документы на сирот, договориться с той властью о защите мирных людей, о перевозке детей на лечение в киевские клиники?.. Заинтересованности в таком взаимодействии не было. У нас есть достоверная информация: если семья на оккупированной территории обращается за медицинской помощью для ребенка и если такая помощь нужна, то ребенок отправляется на лечение в Российскую Федерацию. Просто жестко поставлена задача: ни одна семья на лечение в Украину не должна поехать — только в Россию. В чем же я могу вам помочь, интересуюсь у своих российских коллег. Дать письменное разрешение для доступа на те территории? Но вам не нужно такое разрешение. У вас есть туда свободный доступ. А у меня нет. Хотите, чтобы мы легализовали незаконные действия России относительно наших детей на территории Украины — этого не будет!

Поэтому единственное наше предложение к российской стороне сегодня — прекратить поставки оружия террористам, прекратить убивать украинских детей, перекрыть границы для доступа боевиков. Тогда мы можем о чем-то говорить. А с агрессором нам не о чем вести переговоры.

По моему убеждению, в Украине надо срочно создать орган, возможно, в структуре Генпрокуратуры, по расследованию преступлений против детей в зоне боевых действий. Ведь сегодня у нас уже 65 детей, которые погибли, и по меньшей мере 150 раненных — и это неточные данные. Мы по результатам своих собственных расследований не можем обратиться в суд, поскольку наши данные не являются подтвержденными. У нас есть данные ЮНИСЕФ, через наши министерства и облгосадминистрации мы собрали информацию об обстоятельствах гибели детей — но все это надо подтверждать документально, чтобы можно было привлечь к ответственности в международном суде виновных в этих преступлениях.

Я уверен, что эта российская мониторинговая группа «по правам ребенка в Украине» сегодня как раз занимается тем, чтобы скрыть факты преступлений против детей.

«С ТОЙ СТОРОНЫ ИДЕТ АКТИВНОЕ ПРИВЛЕЧЕНИЕ ДЕТЕЙ К УЧАСТИЮ В ВОЕННОМ КОНФЛИКТЕ»

— Нынешние преступления являются пусковым крючком для будущих. Сегодня на оккупированных территориях подростков, у которых погибли родители, вербуют в ополчение. Им говорят, что их родителей убивают украинские военные. Когда закончится война, эти молодые люди, которые уже умеют стрелять и которые считают, что Украина сделала их сиротами, окажутся взрывным механизмом...

— Это касается не только молодежи. Хотя, конечно, с той стороны идет активное привлечение детей к участию в военном конфликте. Начиная с того, что их заставляют рыть окопы, и заканчивая их вооружением. Подростки идут воевать и погибают.

— Их используют и для сбора информации...

— ...и для диверсионной работы. На ребенка меньше обращают внимания, и это облегчает его доступ к разным объектам. И главное — манипулировать детским сознанием намного проще. Убедить ребенка, что эти люди — враги, что их надо убивать, легче, чем взрослого человека. Их целенаправленно настраивают против украинцев. Еще два года назад они ходили с украинскими флагами на матчи Евро-2012, пели гимн, украинские песни и все было хорошо. И вот им буквально переключили сознание. Начали пугать разными страшилками, которые подростки еще не в состоянии анализировать, — и они становятся первыми жертвами российской пропаганды. Даже во время нашей последней поездки на Восток сознательные люди, живущие там, говорили: самое неотложное, что надо сегодня сделать, — запретить российские телеканалы.

«ИЗ МАРИУПОЛЯ ДЕТСКИЕ ЗАВЕДЕНИЯ УЖЕ ЭВАКУИРОВАНЫ, КРОМЕ ОДНОГО»

— Как вообще у нас выстроена система эвакуации детей? Когда наступает то «время икс» и принимается решение относительно их вывоза — когда уже начинаются обстрелы населенных пунктов и тогда власть «оперативно реагирует», как было, например, в Артемовске? Сегодня опасное направление — Мариуполь. Принимаются ли там превентивные меры по эвакуации?

— Два месяца назад правительство разработало нормативы относительно эвакуации детей-сирот. Письмом премьер-министра эти нормативы и механизмы доведены до каждого детского заведения на Востоке. И во время поездок я лично видел в детских домах эти документы. В них указывается, каким образом дети должны быть вывезены и кто за это отвечает. Единственные коррективы, которые сегодня надо внести, — изменение обстоятельств, при условии которых должна состояться эвакуация. Ведь одним из таких обстоятельств мы указывали отдаленность заведения от боевых действий минимум на 30 километров. То есть, если заведение находится в 30 километрах от линии столкновения, оно должно быть эвакуировано. Сегодня, наверное, надо уже указывать 50 километров или даже больше. Из Мариуполя детские заведения уже эвакуированы, кроме одного — оно находится в подчинении местной власти, которая решила, что угроз для него нет.

Но, к сожалению, это правда — многие заведения были эвакуированы уже после того, как снаряды взрывались рядом. Почему я акцентирую на эвакуации именно детей-сирот? Потому что по законам за этих детей несет ответственность государство. И все прекрасно понимают, что у персонала, работающего в таких заведениях, тоже есть семьи и свои дети и в первую очередь он будет спасать своих детей. Поэтому по крайней мере сирот надо защитить раньше, чем они окажутся в зоне опасности. По другим детям законными представителями являются родители. И мы не имеем права принуждать их к эвакуации. Когда этой зимой под Дебальцево шли активные боевые действия, ко мне обращались народные депутаты — мол, давайте и в самом Дебальцеве, и в прилегающих районах принудительно забирать детей у родителей и их вывозить. Я отвечал, что для таких действий нет законных оснований, поэтому необходимо работать с родителями. И убедил депутатов, что родителей надо мотивировать покинуть эту зону. А главное — создать условия для их беспрепятственного переезда и последующего обустройствах в надлежащих условиях. Чтобы эти люди знали, что о них кто-то заботиться. Мы и сегодня работаем, пытаемся убеждать людей переезжать на безопасные территории.

«СЕГОДНЯ МЫ ОБЯЗАНЫ РЕФОРМИРОВАТЬ ЭТУ СИСТЕМУ»

— Как вы оцениваете интернатную систему в Украине в целом?

— Сегодня мы тратим огромное количество денег на функционирование этой системы. То есть государство готово оказывать поддержку не в решении проблем семьи, а в дееспособности институции. Было уволено 12 тысяч социальных работников, которые должны были заниматься именно поддержкой семей, оказавшихся в сложных жизненных обстоятельствах. Помогать этим семьям — чтобы ребенок не выпал из семьи, у которой, скажем, нет денег на одежду, лечение, вовремя увидеть эти проблемы и помочь их решить. Например, вовремя оформить материальную помощь от государства. Или, если родители пьянствуют, — работать с ними: может, они сами не в силах справиться с трудностями и находят выход в алкоголе или наркотиках, и им даже не с кем поговорить.

— Но одновременно есть государственная система интернатных заведений, которая всегда готова принять такого ребенка. В этой системе сегодня около 120 тысяч детей, большинство из которых имеет семьи, сироты — только 10 %. Это разного типа и разного уровня подчинения заведения, на которые государство тратит ежегодно почти шесть миллиардов гривен. На одного ребенка выделяется от трех до тридцати тысяч в месяц — в зависимости от типа заведения, его наполняемости и финансирования. Вместо того, чтобы поддержать семью, сохранить в ней ребенка, государство тратит усилия на поддержку ребенка в заведении. Если мы сегодня уничтожаем памятники Ленину, то памятники Крупский остаются по всей стране. Это интернаты. Давайте уничтожать систему интернатных заведений, которая разрушает наши семьи, забирая оттуда детей. И родителей это очень расслябляет: вместо того, чтобы держать себя в форме, заботиться о ребенке, отдали его в интернат и переложили ответственность на чужих людей. Поэтому сегодня мы обязаны реформировать эту систему. Поверьте, на эти средства, которые мы сегодня тратим на эту большую разветвленную сеть, мы могли бы выстроить эффективную систему помощи семье.