«День» после луганской ночи
Луганская ночь в этом году особенно темная. Солнце луганского лета не пекло и не грело, оно разъедало, выжигало, а роскошная, золотая осень все равно намекает на грустные предчувствия. Вычеркнутый год, вычеркнутый город, вычеркнутые планы. Сны смешались с реальностью так, что и не знаешь, чему верить больше. Рассказать о Луганске в этом году можно с помощью снов — разрушенные жилища, пустые дворы, сплошная темнота на улицах, из которых нет выхода, но на каждом углу которых вас подстерегает опасность. Кровавая, депрессивная фантасмагория. И в этом безумии до августа у меня было окно в «День». Регулярно в киосках появлялась наша газета, которая несла тепло украинскости. Не просто аналитика и факты, а прежде всего родной дух, который греет и обнадеживает. В «Дне» чувствуется особый ритм, который коррелирует с вашим настроением, ментальностью. На его страницах рассыпана мягкая пыльца, без которой бабочка не летит. Не поверхностные, выжатые и громогласные заголовки текстов, а песня интеллекта. Перелистывая страницы «Дня», как будто открываешь двери в Украину. Двери, которые были закрыты кем-то на Донбассе.
Возможно, чтобы оценить определенные радости жизни, нужно избавиться от элементарных возможностей. Возможностей слышать и видеть, высказываться и фотографировать, доносить мысль, делиться наблюдениями, переживаниями. Ваш мозг работает, а мир умер. Вы продолжаете обрабатывать информацию, вы продолжаете рождать обиды и мысли, а перед вами закрылись двери сначала в страну, затем в город, и наконец во двор и улицу. Кто-то съедает ваше пространство, вашу свободу, и за вашей спиной уже слышны опасные шаги. Вы особенно внимательно всматриваетесь в окно, за которым ездят бандитские патрули, с тревогой считаете ступени, по которым эти вооруженные бандиты поднимаются в вашем подъезде. Прошли... пронесло... Молчаливые часы на стене, оказывается, шумно отсчитывают такт, и раньше вы бы этого никогда не услышали. А теперь стрелка часов бьет в такт вашему сердцу, которое с трудом перегоняет кровь.
Раньше у вас был интернет, и фонарь проливал свет на бумаги по вашей воле. Вы могли писать и вас читали, а значит где-то в Киеве или Львове, Одессе или Харькове кто-то неизвестный проглотит вашу боль, поглотит вашу мысль, и от этого вам становится легче. Писать становится наркотиком. Отсутствие возможности писать, а значит транслировать собственные мысли, провоцирует «ломку». Вы чувствуете сначала дискомфорт, а затем легкую панику, будто вам закрыли рот, будто вас уже нет. В конце концов у вас пропадает любая связь с миром. За интернетом выключается мобильный. Со временем немеет и городской телефон. И вот вы сами на острове с дикарями, которые бегают вокруг вас, и только случай спасает вашу жизнь и свободу, которая уже стала относительной. Вы не пишете и не читаете, вы не говорите и не слышите. Вокруг вас лишь «ватниковская» болтовня, шум деревьев, грохот артиллерии и пронзительный, громкий свист мин, которые разрываются за несколько сотен метров от вашего дома. А затем крики, стон, плач и снова тишина, в которой слышна мелодия каждого листочка.
Я прожил месяц без «Дня» в темноте луганской ночи. Без света и связи. Солнце для меня взошло 2 сентября, когда утренние лучи пронизали разбитые окна луганского цирка, и я восторженно и печально смотрел на эту картину разбитого «колизея», усыпанного бриллиантовыми осколками. А затем несколько часов пути, проверки, «шмон», удача, последний блокпост «сепаратистов» и НАШИ... И первая статья на свободе, как глоток воздуха. Читатель не должен прощать лжи, особенно лжи преднамеренной, злой, но он должен снисходительно относиться к автору за его рефлексию. Он должен прощать ему пульсацию сердца в строках, потому что за ней не субъективность, а душа. Душа, которой наполнен «День».
